От автора переводов Александра РАТКЕВИЧА
Прежде всего, хотелось бы отметить, что сонеты Уильяма Шекспира для русскоязычного читателя и переводчика – это не законсервированный литературный памятник, нерушимый в своей завершённости, но литературный памятник, находящийся в постоянном совершенствовании перевода, в смысле приближения его к оригиналу. Дело в том, что даже с учётом многих десятилетий, когда огромное количество переводчиков трудилось и трудится над шекспировской поэзией, эта работа не является окончательной и решённой, так как пока не появилось на русском языке сонетов, передающих альфу и омегу оригинала. К сожалению, все имеющиеся переводы, в том числе и маршаковский, если можно так сказать, «русифицированы» и «пушкинизированы». При их чтении создаётся впечатление, что автор оригиналов жил в России в первой половине XIX века. Причём в этих переводах чувствуется налёт сентиментализма и романтизма, от эмоций которых, вообще-то, очень далеки сонеты Шекспира. Так же, как они не имеют никакого отношения к куртуазности и галантности, которые присутствуют в большинстве переводов и которые привнесены туда с якобы благородной целью: сгладить шекспировскую фривольность и приглушить острую иронию. Но, думается, автор бы этого не одобрил.
Предлагаемые переводы четырёх сонетов Уильяма Шекспира – это ещё одна, очередная, попытка отобразить поэтические образы английского поэта русскими стихами. Насколько эта попытка удалась, судить не автору переводов.
СОНЕТ № 66
Я чую смерть, устав от суеты
И от достоинства, что нищим рождено,
И от ничтожества, что роскошью полно
И веру чистую продавшее в шуты,
И благородство с золотом побед,
И девственность, распроданные вслед,
И от хулы, несущей много бед
И власти, и безвластию во вред;
И от искусства прямо к ремеслу
И глупость призывает сатану,
И честность у бесчестия в плену,
И доброта, что вечно служит злу.
Я чую смерть, устав… но верю вновь,
Мне умереть не даст моя любовь.
LXVI
TIRED with all these, for restful death I cry,
As, to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimm'd in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And guilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabled,
And art made tongue-tied by authority,
And folly doctor-like controlling skill,
And simple truth miscall'd simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I be gone,
Save that, to die, I leave my love alone.
СОНЕТ № 116
Я не намерен двум сердцам мешать
Соединиться в браке; им любовь
Как двум младенцам любящая мать,
Что верность сохраняет вновь и вновь.
О да, любовь им – веха навсегда
В житейских бурях, в таинствах пути;
Как для ладьи небесная звезда,
Что помогает к берегу дойти.
Для них любовь не временная блажь,
Что цвет срезает с юного лица;
Любовь – сердечной преданности страж,
И остаётся верной до конца.
А если всё не так диктует свет,
То, значит, в мире и поэтов нет.
CXVI
LET me not to the marriage of true minds
Admit impediments. Love is not love
Which alters when it alteration finds,
Or bends with the remover to remove:
O no! it is an ever-fixed mark
That looks on tempests and is never shaken;
It is the star to every wandering bark,
Whose worth's unknown, although his height be taken.
Love's not Time's fool, though rosy lips and cheeks
Within his bending sickle's compass come:
Love alters not with his brief hours and weeks,
But bears it out even to the edge of doom.
If this be error and upon me proved,
I never writ, nor no man ever loved.
СОНЕТ № 119
Какое зелье выпил я из слёз
Кубов гнилых трактира "У Сирен",
Когда все страхи и надежды внёс
В игру, изведав проигрыша плен?!
Что за ошибки сердце как вино
Вливало в разум, будучи в раю?!
И как зрачки безумно и смешно
Орбиту растревожили свою?!
О, милость злого! освежающая кровь:
Добро от зла становится добрей;
И та любовь, что возродилась вновь,
Первоначальной краше и сильней.
Вот так к отраде возвращаюсь я,
И трижды счастлив, злу благодаря.
CXIX
WHAT potions have I drunk of Siren tears,
Distill'd from limbecks foul as hell within,
Applying fears to hopes and hopes to fears,
Still losing when I saw myself to win!
What wretched errors hath my heart committed,
Whilst it hath thought itself so blessed never!
How have mine eyes out of their spheres been fitted
In the distraction of this madding fever!
O benefit of ill! now I find true
That better is by evil still made better;
And ruin'd love, when it is built anew,
Grows fairer than at first, more strong, far greater.
So I return rebuked to my content
And gain by ill thrice more than I have spent.
СОНЕТ № 130
Глаза не солнечны у госпожи моей;
Нет на губах кораллов и следа;
И груди снега прошлогоднего смуглей,
А голова – причёски чехарда.
Я видел огненность и блеск дамасских роз,
Но щёки милой вовсе не огонь;
Там, где у женщин благовоние мимоз,
У госпожи моей всего лишь вонь.
Слова её нежны, но я признаться рад,
Что музыка мне более мила;
Не знаю, как богини при ходьбе парят,
Но поступь милой слишком тяжела.
И всё же, думаю, любимую мою
Я без сравнений ложных воспою.
CXXX
MY mistress' eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips' red;
If snow be white, why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damask'd, red and white,
But no such roses see I in her cheeks;
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go;
My mistress, when she walks, treads on the ground:
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.