11 мая исполнилось ровно 300 лет, как появился на свет знаменитый барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен.
Всемирная слава непревзойденного выдумщика такова, что, пожалуй, не стоит и задавать вопрос: кто его не знает? Вот и я считал, что достаточно хорошо знаком с героем любимых детских книжек. Более того, еще в 1985 году, оказавшись в Германии и проехав по родной земле Мюнхгаузена, я вдруг подумал: а не продолжить ли мне сочинения Рудольфа Распе и Августа Бюргера, «устроив» неуемному фантазеру путешествие в мою родную Якутию? Тем более что уж в наших краях, полных экстрима и мифов, ему будет и с кем скрестить шпагу, и с кем раскурить трубку, начиная со знаменитых шаманов, свирепых морозов, таинственного чудовища озера Лабынкыр и заканчивая мистическим снежным человеком-чучуной и ожившими мамонтами…
Прошло пару лет, и я действительно засел за повесть «Приключения барона Мюнхгаузена на Полюсе холода». Естественно, начиная работать над ней, я постарался собрать дополнительные сведения о главном герое и о старинном поместье, где жил реальный Мюнхгаузен, хотя в те годы такой информации в нашей стране было очень мало, а интернета ещё не существовало. Тем не менее, именно оттуда, с дневника барона, якобы обнаруженного мною на чердаке его родового гнезда в Боденвердере, я начал своё повествование. Придуманные истории затем одна за другой вышли в детских журналах, прозвучали на радио, и отдельные из них были переведены на якутский и английский языки. Можно сказать, что с той поры Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен стал для меня литературным родственником, и его портрет обрёл постоянное место в моём рабочем кабинете. И лишь значительно позже, из публикации «Совершенно секретно», а потом и из других открывшихся источников, я обнаружил, что, оказывается, не знал многих интересных деталей биографии Мюнхгаузена, который, по сути своей, был порождением нашей России, её дитём...
Владимир ФЕДОРОВ
Корнет Иероним, налейте вина
Говорят, родиться в мае – весь век маяться. Так это или не так, но именно 11 мая 1720 года в упомянутом имении появился на свет пятым сыном Отто фон Мюнхгаузена будущий Иероним, он же Карл, он же Фридрих – наследник, увы, уже обедневший, знаменитого древнего рода, основатель которого рыцарь Хейно ещё в XII веке состоял при императоре Фридрихе Барбароссе во время похода на Палестину. Видимо, на его и более поздние трофеи воинственных потомков и было заведено несколько родовых имений над рекой Везер. Но эта воинственность привела в конце концов к фактически полному уничтожению рода по мужской линии. И чтобы как-то его продолжить, был «отозван» назад «в мир» некогда удалившийся в монастырь единственный и последний из потомков Хейно. Тогда-то и прозвучала впервые новая фамилия Мюнхгаузен, что в переводе означало «Дом монаха», и появился соответствующий ей герб.
На долю подросшего Иеронима Карла уже не хватило великих битв – в одном из мини-государств тогдашней раздробленной Германии все события тоже были мини. И хотя его овдовевшей матери стоило больших трудов определить 15-летнего сына на место пажа при дворе его тёзки герцога Карла I Брауншвейгского, потомку воинов и авантюристов, судя по всему, довольно быстро наскучила такая служба. И когда через пару лет у Мюнхгаузена появилась неожиданная возможность отправиться в далекую и таинственную страну снегов, медведей и опасностей, он тут же дал согласие. Это, конечно же, вызвало недоумение более состоятельных и изнеженных сверстников, среди которых долго не находилось охотников составить ему компанию и последовать в неведомую «дикость», коей им по собственной недалёкости представлялась Россия. К тому же эта страна в последние десятилетия почти постоянно с кем-то воевала, а на войне, как известно, могут и убить. Собственно, этим обстоятельством и была вызвана отправка в русскую неизвестность двух новых пажей. Итак, ко двору Анны Иоанновны в Санкт-Петербург для прислуживания младшему брату герцога Карла – принцу Антону Ульриху Брауншвейгскому в конце концов отправились два юных фон-барона – добровольцы Мюнхгаузен и Хойм. Сразу скажем, что второй паж как-то бесследно растворился в истории, ну а Мюнхгаузен…
Так какие же обстоятельства направили его в Петербург? Дело в том, что ещё в 1733 году российская императрица, делавшая ставку на всё немецкое, пригласила упомянутого принца в качестве жениха для своей племянницы Анны Леопольдовны, чтобы, создав брачный союз «настоящих королевских кровей», получить наследника и завещать ему престол, оттеснив «неполноценных» потомков Петра I и «армейской прачки» Екатерины. Антон Брауншвейгский хоть и не приглянулся своей невесте Анне, но, судя по всему, оказался не только знатным и блестяще образованным, но и храбрым молодым человеком. Не добивших особых успехов на любовном фронте, он отправился в 1837 году на Русско-турецкую войну под командованием фельдмаршала Миниха. При знаменитом штурме Очакова, когда в один из моментов атака русских почти захлебнулась, лишь принц и его пажи первыми бросились вслед за самим фельдмаршалом на крепостной ров. В итоге Антон Ульрих отделался убитой лошадью и простреленным кафтаном, а вот оба его пажа погибли. Им и потребовалась замена.
Для прибывшего в северную столицу в конце декабря 1737 года Карла Иеронима русские снега и морозы и впрямь продемонстрировали суровый нрав и послужили реальной основой для будущих фантазий, зато блеск и размах царского двора, дворцы и приёмы сиятельных вельмож тут же развеяли мифы о «дикости». Юный паж получил возможность окунуться во всё это следом за своим господином. А вскоре они вместе отправились в новый поход против турок. Увы, на этот раз кампания оказалась не столь впечатляющей – враг уходил от боевых столкновений, в русской армии началась эпидемия, и после нескольких незначительных сражений ей пришлось вернуться восвояси. Настоящие подвиги, видимо, происходили только в голове Мюнхгаузена, породив, в частности, и его знаменитый разведывательный полёт на ядре над турецкими позициями.
Будучи, как мы упомянули, образованным аристократом и смелым воином, принц Антон Ульрих оказался, увы, отнюдь не умельцем выстраивания амурных отношений и разгадывания дворцовых интриг. И потому процесс женитьбы, намеченный царственной тётушкой невесты, стал неимоверно затягиваться. В итоге, устав от участия в бесконечном сватовстве и в охотку нюхнув пороху в походе против турок, юный Мюнхгаузен стал просить своего господина отпустить его на военную службу. Принц долго не давал согласия, но потом все же подписал прошение. Так в 1739 году потомок немецких рыцарей стал корнетом Браунгшвейгского кирасирского полка русской армии, созданного специально под принца Антона Ульриха и квартировавшего под Ригой.
Не падайте духом, поручик Карл Фридрих
Рассказывая дальше о Мюнхгаузене, надо разрушить еще один стереотип. Так уж получилось, что с подачи упомянутых писателей, а особенно никогда не видевшего живого барона иллюстратора первых книг Гюстава Доре, он представляется нам тщедушным и невзрачным горбоносым сочинителем, всесильным только в своих выдуманных историях. На самом же деле в кирасиры брали лишь редких молодцев, выделявшихся ростом и силой. По сути, это был спецназ того времени. Название только что появившихся гвардейских подразделений происходило от «кирасы» – предшественницы нынешнего бронежилета, отлитой из стали, что вместе с металлическим шлемом надёжно защищала всадника на мощном коне особой породы. Оружием такого кавалериста был длинный тяжёлый палаш, как соломинки перерубавший шпаги и сабли, да еще и парочка притороченных к седлу пистолетов. Как писали историки, «удара русских кирасир не мог выдержать никто». И вот, попав в такую военную элиту, Мюнхгаузен настолько быстро нашёл в ней свое место, заслужил авторитет у начальства и подчиненных, что уже через год (не без протекции, конечно, принца Антона) был произведён в поручики, «обойдя двенадцать других корнетов». Более того, он стал командиром первой лейб-роты – особой по статусу, открывающей все смотры и парады.
Но, увы, война с турками закончилась, в шведской компании 1741 года рижских кирасиров не задействовали, а потому возможности быстро продвинуться по службе барону не представлялось. Можно было бы, конечно, и далее надеяться на покровительство принца Антона, ставшего наконец-то мужем Анны Леопольдовы, генералиссимусом и отцом народившегося наследника престола Ивана III, но в это время, как известно, последовали один за другим два дворцовых переворота и в итоге в 1741 году дочь Петра I Елизавета с помощью Преображенского полка свергла с трона «Брауншвейгскую фамилию» и отправила августейшую чету со всей родней и челядью сначала в казематы Рижского замка, а затем в ссылку в Архангельскую губернию. По иронии судьбы, Мюнхгаузен, служивший в это время в Риге, вынужден был отвечать за караул у тюремной камеры своего бывшего покровителя. Репрессии не коснулись его самого только потому, что он в последние годы не так часто и тесно общался с принцем. Но в опалу ни в чем не повинный Иероним Карл все же попал – очередной чин ротмистра он получил только через десять лет.
Ротмистр Мюнхгаузен, может, вернёмся?..
После такого «звоночка», Мюнхгаузен понял, что ему, увы, сделать блестящую карьеру в русской армии не суждено. Но тем не менее продолжал честно и достойно нести службу. В 1744 году, когда принцесса Софья Августа, будущая Екатерина Великая, и ее мать-княгиня Елизавета Анхальт-Цербсткая пересекали границу России, их встречал почетный караул кирасиров во главе со статным командиром фон Мюнхгаузеном. Княгиня тогда записала в своем дневнике: «Я очень хвалила виденный мною кирасирский полк, который действительно чрезвычайно красив...» Ласково помахала из кареты ручкой и принцесса. Кабы знал Мюнхгаузен о том, как неравнодушна впоследствии будет государыня Екатерина к гвардейским офицерам и какие на этой монаршей слабости будут «заслужены» чины и ордена... Но он, вернув роту в казарму, вскорости направил своего коня не в Петербург, а в окрестности Риги, куда барона пригласил на охоту знакомый дворянин фон Дунтен. Охота вышла прекрасной, но еще более восхитительной оказалась дочь фон Дунтена Якобина. И в этот же счастливый для него год Мюнхгаузен женился.
Став семейным человеком, он взял долгосрочный отпуск и уехал в Германию, чтобы заодно разобраться с братьями в делах по наследству. На эту проблему не хватило целого года: два поместья никак не делились на троих. Но и бесперспективная служба уже не манила. И барон официально продлил отпуск на год, а затем самовольно протянул ещё двенадцать месяцев. А тут как на грех грянула проверка, и следом же вышел суровый приказ – отчислить за «самоволку» барона Мюнхгаузена из российской армии «с сего 1754 года».
К тому времени один из братьев погиб на войне, и имения разделились сами собой – по брошенному жребию. Нашему герою досталось местечко Боденвердер со старинным домом, лесами и полями. Детей Мюнхгаузену и его Якобине Бог не дал, хозяйственный пыл его быстро иссяк, и единственной радостью и развлечением осталась привнесенная из России страсть – охота в хорошей компании.
Ах, русское солнце, великое солнце!
Ну, а где охота – там и охотничьи рассказы. Обычно из уст самых бывалых. А самый бывалый кто? Конечно же, Мюнхгаузен, проживший полтора десятка лет у чёрта на куличках, в неведомой и полной опасностей России, где медведи и волки бродят по улицам, а слова, вылетая изо рта, замерзают кусочками льда. А какие там снега!..
«Действительно, снега там необыкновенные, – подтверждал барон, попыхивая трубкой, – однажды, помню, в метель привязал лошадь к какому-то колышку, а утром проснулся и понял, что наступила внезапная оттепель: снега нет ни клочка, а бедная лошадь висит на кресте колокольни, у порога которой лежу я сам... А ещё был случай с шомполом...»
Случай и вправду имел место в действительности: однажды во время парада у одного русского солдата случайно выстрелило ружье с шомполом в стволе, и этот самый шомпол впился в ногу лошади принца Антона Ульриха Брауншвейгского. Принц упал вместе с лошадью на землю, но, слава Богу, не пострадал. Однако, такая история была бы слишком заурядной, и потому в изложении Мюнхгаузена выпущенный уже прицельно им самим шомпол пронзил стаю из семи летящих куропаток и спикировал с ними на землю, конечно, уже зажаренными (шомпол-то был горячий!). Так что, можно сказать, «русский опыт» Карла Фридриха служил отправной точкой многих его фантазий (в том числе – амурных) и залогом их хотя бы частичной правдивости. К тому же барон был прекрасным исполнителем собственных рассказов, он преображался и вдохновлялся, как настоящий артист, и без труда «держал» аудиторию. С другой стороны, и сам Иероним, и его друзья принимали подобные мемуары как некую игру, не претендующую на полную серьезность. Один из постоянных слушателей так описывал это лицедейство: «Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии…»
Такие вечера обычно проходили в специальном «охотничьем гроте», вырытом и обустроенном по проекту Мюнхгаузена в склоне горы напротив его дома – на другой стороне небольшой протоки реки Везер. Нижний этаж грота представлял из себя винный подвал, а верхний – гостиную с большим столом и стенами, увешанными охотничьими трофеями барона. Хоть в гроте за стаканом вина и собирались одни мужчины, но барон дал ему имя своей верной и нежной Якобины. Другим излюбленным местом Мюнхгаузена был трактир гостиницы «Король Пруссии» в соседнем Геттингене.
Раздайте патроны, барон Иероним!
И каков же был гнев барона, когда в один прекрасный день он вдруг обнаружил свои истории, напечатанными в книге. В 1785 году в Оксфорде вышло на английском языке анонимное «Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в России». Успех был феерический: уже в следующем году книгу переиздавали шесть раз! Причем если автор (это был Рудольф Эрих Распе, бежавший из Германии после обвинения в расхищении музейных ценностей и решивший поправить свои финансовые дела за счёт Мюнхгаузена) остался анонимным, то главного героя он назвал прямым именем со всеми титулами и даже адресом. Так в мгновение ока наш барон получил славу самого главного враля Германии, особенно в глазах людей, лишенных чувства юмора. Следом за Распе удар нанес Гортфрид Август Бюргер, который в книге, переведённой на родной немецкий, вообще переместил основной "театр действий" из России в Германию и далее за моря-океаны и даже на луну, добавив около десятка собственных фантазий и окончательно лишив сомнительные мемуары правдоподобия. А к тому же кое-где Бюргер выставил главного героя, мягко говоря, человеком пугливым и способным на некрасивые поступки. Взбешенный барон попытался было сражаться за поруганную честь, но имена авторов книг на обложках не значились, а потому суды не принимали исков. Следует, однако, заметить, что молнии гнева разъяренного отставного кирасира, возможно, всё-таки достигли своих целей – оба анонимных публикатора умерли намного раньше самого Мюнхгаузена.
Итак, в жизни Карла Фридриха наступила чёрная полоса «общественного осуждения», обвинений во лжи, непорядочности и построенном на них корыстолюбии, хотя он, естественно, не получал ни копейки за книги, которые продавались за немалые деньги. Отношения с земляками ещё сильнее испортил тот самый гостеприимный грот Якобины, который от дома Мюнхгаузена отделяла упомянутая протока. Для удобства сообщения барон, считавший, что в своих владениях он волен поступать как хочет, решил построить мост через протоку, не согласовав эту стройку с бургомистром и его окружением. И тут жители сонно дремавшего городка вдруг разом возмутились «русским пренебрежением к законам». Под командованием какого-то буйного портного стихийно собравшаяся на главной площади толпа под колокольный звон ринулась к протоке и снесла почти готовый мост. А заодно и новый забор вокруг дома «зарвавшегося» ротмистра. Представляю, как жалел в тот момент Мюнхгаузен, что рядом нет его российских друзей-кирасиров из первой роты!
Но свою сатисфакцию он всё-таки получил. Вскоре началась семилетняя война, и французы в числе прочих прусских городов оккупировали Боденвердер. Естественно, они реквизировали у жителей городка всё, что сочли нужным, да ещё и поставили в каждый дом солдат на бесплатный постой. Не тронули только поместье Мюнхгаузена, вручив ему особую охранную грамоту, поскольку он был «русским офицером», а Россия выступала в этой войне союзником Франции. Коварно разрушенный мост был отомщён, но барон лишился последних городских приятелей и знакомых. А вскоре умерла и его любимая верная Якобина, с которой Иероним прожил без малого полвека.
Но он, наверное, не был бы неисправимым романтиком и фантазёром, если бы не попытался как-то расцветить конец своего земного бытия. На 74-м году жизни Мюнхгаузен... влюбился в юную 17-летнюю Бернардину фон Браун. Всё, может быть, вышло бы замечательно, но она, к сожалению, была больше увлечена поместьем и деньгами мужа, чем им самим, и не прерывала прежних любовных отношений. Вскоре это со скандалом открылось. В итоге молодая жена сбежала за границу, а остатки своих средств и убывающих сил Мюнхгаузен потратил на бесконечные и безрезультатные бракоразводные процессы. К слову, одним из самых весомых аргументов адвоката Бернардины стали слова: «Господа судьи, разве можно верить человеку, известному всей Европе своими выдумками?!»
Уходил из жизни старый гвардеец так же, как и пришёл в неё – одиноким холостяком с пустым кошельком. Но не изменившим самому себе. Когда ухаживающая за ним сиделка вдруг с испугом обнаружила, что у доживающего последние дни барона не хватает двух пальцев на ноге (они были отморожены в России), Карл Иероним с улыбкой успокоил женщину: «Пустяк! Их откусил на охоте русский белый медведь...» Говорят, это была его последняя шутка. 22 февраля 1797 года в церковной книге появилась запись о смерти «отставного российского ротмистра Карла Иеронима Мюнхгаузена».
Похоронили барона в соответствии с его завещанием – в офицерском мундире кирасирского полка – в семейном склепе под полом церкви неподалеку от Боденвердера. Как оказалось, и это обстоятельство он сумел превратить в очередной невероятный случай. Когда более чем через столетие покоящиеся в склепе останки решили перенести на кладбище, будущий биограф барона и автор книги «Таким был Мюнхгаузен» Карл Хензель, бывший тогда еще мальчиком, так описал свои впечатления: «Когда гроб открыли, у мужчин выпали инструменты из рук. В гробу лежал не скелет, а спящий человек с волосами, кожей и узнаваемым лицом: Иероним фон Мюнхгаузен. Широкое круглое доброе лицо с выступающим носом и немного улыбающимся ртом... ". В ту же минуту по церкви пронесся порыв ветра, и тело вмиг распалось в пыль. "Вместо лица выступил череп, вместо тела – кости". Потрясённые люди закрыли гроб и не стали никуда его переносить.
Карл Фридрих, оденьте свои ордена!
Увы, так уж устроена человеческая жизнь: ушедший из неё освистанным, нищим и презираемым, по истечении относительно небольшого времени барон Мюнхгаузен стал предметом гордости и обожания своих земляков. Как сказал в оправдание хулителей, превратившихся в ценителей, бургомистр из фильма «Тот самый Мюнхгаузен», «мы были искренни в своих заблуждениях». Как тут не вспомнить ещё одну фразу из того же фильма: «Господи, неужели нужно обязательно убить человека, чтобы понять, что он живой?!» Да, сегодня именно в доме Мюнхгаузена находится ратуша Боденвердера, а его спальня стала рабочим кабинетом бургомистра и исполнительного директора. В соседней хозяйственной пристройке расположился музей великого фантазера, где, помимо разного рода вещественных свидетельств его правдивых историй, хранится единственный прижизненный портрет, написанный в 1752 году Г. Брукнером. На нём барон изображён в мундире кирасира. Напротив музея, в центре зелёной лужайки Мюнхгаузен восседает собственной персоной на бронзовой половинке пьющей лошади, вторая часть которой пасётся где-то на ближних лугах. Неподалёку от дома через небольшой водоём (не он ли бы раньше протокой?!) услужливо перекинут мостик. Не надо быть слишком сообразительным, чтобы догадаться, что главная площадь городка, откуда когда-то толпа шла громить барона, теперь называется Мюнхгаузенплац. В центре площади высится та самая русская колокольня с подвешенной на кресте лошадью, у основания её расположились пушка с вылетающим на ядре Карлом Иеронимом. Чуть поодаль рвётся в небеса стайка уток, нанизанных хитроумным бароном на бечёвку с помощью кусочка сала и несущих его прямо домой. Фестивали, конкурсы, спектакли – всё теперь здесь вращается вокруг его имени, привлекая многочисленных туристов и зрителей и принося благополучие городку. Самый же новый памятник, дар одного русского бизнесмена, появился в Боденвердере в 2008 году и олицетворяет собой типично российский сюжет – всадника, вытягивающего себя за волосы из болота вместе с лошадью. К слову сказать, больше всего памятников Мюнхгаузену поставлено именно в России и на постсоветском пространстве – их насчитывается около полутора десятков. Это наглядно подтверждает, что барон давно пользуется у нас в стране особой любовью. Во многом, конечно, благодаря прекрасному переложению его «Приключений» около века назад Корнеем Чуковским. А первый вольный перевод книжки Распе-Бюргера на русский язык Николая Осипова увидел свет ещё в 1791 году. Говорят, сегодня в музейной библиотеке Боденвердера «русская» полка книг, посвящённых Мюнхгаузену, – самая длинная.
В Москве, которая, как известно, многому не верит, знаменитый барон был воплощён в бронзу только в 2004 году, да и то несанкционированно. Случилось это недалеко от станции метро «Молодёжная». Разумеется, Мюнхгаузен и тут вытягивает себя из болота известным способом, подтверждая, что «мыслящий человек просто обязан время от времени это делать». Открывая памятник, актёр Олег Янковский, с блеском сыгравший главного героя в упомянутом фильме, ещё раз озвучил собравшимся ключевое, на его взгляд, утверждение легендарного барона: «Умное лицо – это еще не признак ума. Все глупости в мире совершаются именно с этим выражением лица.... Улыбайтесь господа, улыбайтесь…»
Видимо, услышав эти слова, серьёзные московские власти, решившие поначалу снести самовольный памятник, улыбнулись и оставили его на месте. Можете сами в том убедиться.
Ну, а мне лично великий фантазёр и впрямь подарил невероятную историю – в 2018 году издатель Генрих Дик неожиданно для меня выпустил в Германии на немецком языке «Приключения барона Мюнхгаузена на Полюсе холода» - книжку, которая так и не увидела свет в России.
