О ТОМ ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ В НЕМ
С тех пор, как я впервые написала о дефиците снега и избытке песка в Эмиратах, много воды утекло. Многие россияне «попарились» в пустыне, а я спустила пар и померзла на родине. Но и теперь отчетливо помню, как попала в мир с другой культурой, традициями и качеством жизни.
Был поздний вечер. Наш самолет приближался к аэропорту Дубая. Я заглянула в иллюминатор и обомлела: внизу простиралось бескрайнее море огней. В какой-то момент мне показалось, что мы совершаем посадку на другую планету, а может, и в рай. Тогда я не знала, что рай на Земле, равно как и ад, — это не условия существования, а состояние души.
Приземлились. Получили багаж. Не успела и произнести «сим-сим», как передо мной открылись стеклянные врата, и я ступила на привокзальную блестящую от софитов площадь. По ней чинно прогуливались горделивой осанки, в белоснежной одежде мужчины, укутанные во все черное женщины. Всюду пальмы, цветы. Перевернутый рожок месяца. Все происходящее казалось ожившей сказкой Шахерезады. Уже потом, спустя время, я поняла, что жизнь, какой бы она ни была, – все же не сказка: не всегда в ней добро побеждает зло даже в этой благополучной стране. Да и путешествие мое в Эмираты оказалось гораздо длиннее, чем тысяча и одна ночь.
В эту нереальную действительность я попала из «застольно-застойного» советского прошлого, которое еще долго будоражило мою память приступами ностальгии. Вспоминалось, как всеми доступными средствами – через телевидение, прессу, уроки – пропагандировала литературу. «Дум высокое стремленье» периодически поощрялось деньгами и грамотами. Грамоты тогда даже больше любили – деньги в рамку не вставить, к делу не пришить. Хранила и я эти знаки личных профессиональных побед в школьном и городском конкурсах «Учитель года». Мелочь, а приятно. А вот загордиться не успела – пришла пора «в ссылку» вслед за мужем отправляться.
На заре перестройки о существовании каких-то Эмиратов знали лишь учителя географии да эрудиты. Но о декабристках тогда еще многие помнили. До декабря тянуть не стала и назвалась «ноябристкой». Да и не в названии дело – главное, чтобы жила хорошая семья в хороших условиях.
Так и было. Меня поражало все: белое солнце пустыни и россыпь ярких звезд, восточные базары и сладковатый запах шиши.
И все бы было замечательно, если бы после года бесперебойных «полетов» (во сне и наяву) не начала я с жиру беситься: работу, видите ли, мне подавай, черного хлеба и снега. Черный хлеб по праздникам доставляли друзья из России, снег выцарапывали сами – из холодильника. С работой было хуже: не было никакой, кроме домашней.
Дальше – больше. Стала не устраивать и сама арабско-английская речь. Придешь, бывало, в магазин, они тебе: «What do you want?» (Что ты хочешь?) А ты им в ответ – на своем, мол, говорите по-русски. Помню, как однажды, заслышав родную речь, кинулась со слезами умиления на глазах к незнакомому мужчине – оказалось, арабу, который освоил язык в Ленинграде, где учился.
Но жизнь не стоит на месте. Скоро и живой русской речи, равно как и ее носителей, стало до неприличия много. К тому времени меня раздражало все, что раньше радовало глаз, слух и желудок: улыбающиеся лица казались самодовольными, экзотическая растительность – искусственной, вода в Персидском заливе – парной, овощи-фрукты – безвкусными.
Тогда я поняла, что пора возвращаться домой. Вот только настал этот момент через пятнадцать лет. К тому времени знаком мне был в Эмиратах каждый бархан. На моих глазах вырос на песке современный, устремленный в будущее город. Город, с которым многое связано в моей жизни, но который так и не стал мне близким.
Я тосковала, пережидая в этой чужой стране период беспросветной черноты и безнадеги девяностых на родине, с их очередями и пустыми прилавками, с жировавшими нуворишами и обнищавшим народом, бандитскими разборками и депрессией целой нации. И работала гидом. Семь лет водила я по пустыне русских туристов. И всякий раз, рассказывая им о фантастических темпах развития в Арабских Эмиратах, интересовалась сама: «А как там в России?»
Писать об Эмиратах – это значит писать и о том времени, и о себе в нем. И я писала в своем «Эмиратском дневнике» о том, что видела, где бывала и чем дышала.
Начались и художественные пробы пера. Один из рассказов я назвала «Миражи». Вымышленная история в нем − та, которая могла произойти в пустыне с каждым. А случай из детства рассказал один мой знакомый. Наше общение с ним было особого рода. Иногда он помогал мне в мужских делах по дому: то тумбочку собрать, то дырку в стене засверлить. В шутку я называла его тимуровцем. Появлялся он, когда назревала нужда забить очередной гвоздь. Как-то он позвонил и попросил о встрече. В тот вечер я вернулась с экскурсии совершенно разбитой, но согласилась.
Он приехал. Сел за стол. Курил и смотрел в окно – в темень. Молчаливая пауза затягивалась. «В моей жизни был один случай, – неожиданно начал он. – Я никому о нем не рассказывал, но сейчас я хочу открыться, и не спрашивай почему...» От усталости я просто махнула рукой в знак согласия. Он говорил. Я слушала рассеянно, почти дремала. Но однажды, несколько лет спустя, эта история так отчетливо всплыла в моей памяти, что мне оставалось ее только записать...
МИРАЖИ
– Выпей молока, хабиби, – настаивает незнакомый голос, – силы прибавится.
С трудом разлепляю глаза. Зеркало мрачных видений рассыпается на осколки. Взгляд падает на плетеный, в тонких солнечных проблесках, потолок, медленно сползает по сетчатой стене, цепляясь за арабскую вязь плюшевых ковриков, и упирается в сидящего на полу молодого араба. Смуглость кожи и черную бездну его глаз подчеркивает безупречная белизна одежды – длинное платье и искусно закрученный на голове платок.
Горячее дыхание пустыни, колкие песчинки на лице медленно пробуждают мою память.
– Шукран! – благодарю парня. Приподнимаюсь. Мелкими глотками пью густое, чуть солоноватое молоко из глиняной кружки. – С меня – букет колючек вашей верблюдице. Редкого она окраса. Такие белоснежки миллионы долларов стоят.
– Это дедушкин, а у меня белый «мерс», – хвастается он.
– Мухаммедом зовут?
– Да. Откуда знаешь?
– Популярное имя в ваших краях. А я сорок лет как Максим. С годами все реже забегаешь вперед – чаще оглядываешься назад. Но вопросов к себе становится больше.
– «Живи настоящим, думай о будущем и о прошлом не забывай», – так говорят мудрецы.
– Хорошо по-английски говоришь.
– Английский – для дела, а родной язык – для души. Арабский в пустыне и баран понимает.
– Выходит, я хуже барана, – усмехаюсь.
Мои ноздри улавливают аппетитный, с пряностями и дымком, запах мяса.
– Совсем скоро еда будет. Знатную дед варит шурпу! – хвастается Мухаммед, выразительно причмокивая языком.
– Нет ничего вкуснее воды, той, что пил я вчера. Вода среди барханов – это жизнь. А сама жизнь подобна барханам. Поднимаешься к вершине: то к маленькой – пологой, то к другой – повыше, потом скатываешься или сползаешь вниз. И все повторяется снова. Но наступает момент, когда ты останавливаешься вдруг и спрашиваешь себя: «Зачем эти бесконечные восхождения? В чем смысл жизни?» Плутая в миражах, нашел я ответ на этот вопрос. Ты меня не поймешь – слишком молод.
– Я мужчина! – горячится араб.
– Много полезных уроков преподала мне жизнь. А чтобы лучше усваивал эти уроки, и испытывала, и наказывала порой. Не раз я оказывался на грани гибели. Лет пятнадцать тогда мне было...
Есть такая игра для пацанов – в мафию, в которой мафия играет пацанами. Очень популярная игра, даже в нашем маленьком, забытом Богом и правителями городке. Стал ее невольным участником и я.
– Видел я фильм про русскую мафию, – в глазах парня живой интерес. – Экшен!
– Такое «кино» и в жизни случается. Есть разница.
Этот житель благополучной страны понимал в наших бедах так же мало, как я в лошадях, верблюдах и соколах. Да и не хотелось мне бередить поджившую уже рану. Но мысленно фильм из прошлого продолжался...
Было у меня три товарища в нашем дворе. Дружбой это не назовешь: они и старше, и при деньгах. А я – салага, по их понятиям. Однако меня они не обижали, даже опекать пытались – машину водить научили. Тянулся к ним и я.
В тот памятный день по делам они собрались и меня захватили. Прокатиться почему-то на чужой тачке решили. Выбрали старенький, неприметный «жигуль» на стоянке, что рядом с домом. Открыли отмычкой дверь, поковырялись в замке зажигания и поехали.
Стоянка охранялась, но из будки никто не вышел, напротив, открытая дверь захлопнулась.
Поколесили немного по городу и на пустырь двинулись, на стрелку, как мне объяснили.
Разборка оказалась крутой – с пальбой. Кто прав, кто виноват – непонятно.
Звуки выстрелов вперемешку с матом и проклятиями выступали на моем теле липким потом страха. Хотелось сжаться до атома, стать невидимкой. Укрылся я за машиной и стал ждать, когда этот кошмар закончится.
Наконец все стихло. Лишь сердце продолжало колотиться в таком же неистовом ритме, пытаясь вырваться из загнанного тела. Приятели не возвращались. Решил удирать на колесах. Осторожно пробрался в салон. Мотор был включен. Дал по газам. Страшное место, оставшись позади, продолжало маячить перед глазами. Добрался. У стоянки все той же машину бросил. Подхожу к дому. Вижу: два бритоголовых бугая у подъезда топчутся и по сторонам озираются. Нутром опасность почувствовал. Метнулся назад – к сторожке. Охранник, взглянув на меня, все понял и молча пальцем в угол, за шкаф указал. Стою там, от страха трясусь. Заходят те двое. «Где пацаненок-то?» – спрашивают. И сдал охранник пацаненка так же – без лишних слов.
Вывели меня на улицу. В машину втолкнули и повезли. Понимаю, не сбежать, и на пощаду надежды мало. Привезли на какую-то стройку заброшенную. Ни души вокруг. Выйти приказали. И бить начали: не по-детски – по-взрослому. Сопротивляться бессмысленно – силы неравные. А они все в живот и в голову метили, чтобы мало жертве не показалось. Не показалось. Вяло прикрываясь от ударов руками, я уже почти не чувствовал боли.
Потом лежал в луже собственной крови и думал: «Сколько же крови у человека? Течет и течет, а я все живой». От пережитого моя душа или в пятки ушла, или совсем отлетела – не знаю. Только смирился я со своей участью и жалел больше мать: в слезах у гроба представил. А смерть все не приходила.
Снова в машину забросили. Едут, между собой обсуждают, в каком месте труп в реку сбросить. Тут звонок. Один из моих мучителей с подобострастием «шестерки» долго перед кем-то оправдывался, а потом развернул машину назад. Другой мне глаза завязал. «Поживу, значит, еще какое-то время», – с надеждой подумал я.
Тормознули. Куда привезли, завели – не знаю. Повязку сняли. Вижу, в логово попал. За столом – вожак этой волчьей стаи. Матерый. В наколках. Покрыл отборным матом холуев своих. Мне отрезал, мол, или сдавай дружков, или с жизнью прощайся. «Жизни-то еще и не видел. И зачем мне она дана – не понял», – мысленно возразил я и заплакал. Неожиданно бандит смягчился. Со словами: «Вякнешь, где был, – убью!» – отпустил он меня. Везунчиком я оказался.
– Ну хорошо, – милостиво согласился араб, – не хочешь про мафию, расскажи, как по пустыне плутал.
– Это, поверь мне, экстрим не меньше, чем бандитские разборки. Такие испытания порой мы и сами себе создаем: по недомыслию или намеренно. Убеждаемся, что жажда жизни – самая сильная жажда. И пить эту жизнь нужно, смакуя каждый глоток.
Снова я погрузился в воспоминания...
Черная лента дороги змеей извивалась в дюнах. Мелкой красной букашкой ползла по ней моя одинокая машина. Так виделось с высоты пульсирующей в небе живой точки.
Солнце, словно кто-то снижал накал лампочки, бледнело и быстро опускалось. Вспыхнув на миг, оно залило золотом вершины барханов, заскользило по склонам вниз и провалилось в песок. Причудливые тени росли, наслаивались одна на другую. Сумрак стремительно вытесняла густая мгла.
Видимое пространство в свете фонарей казалось тоннелем.
Скорость ощущалась лишь легкой дрожью машины и тихим, монотонным шуршанием шин. 130. 150. Еще немного – взлечу. Неожиданно дорога распалась надвое. Я неосознанно свернул на вираже, словно сама судьба сделала выбор за меня.
Тоннель, стертый темнотой, исчез, и уже ничего, кроме фар, не подсвечивало дорогу. Гладкий асфальт сменился другим, отмеченным оспинами времени. Я понял, что сбился с пути. Сбросил скорость. Вскоре мотор и вовсе заглох – закончился бензин. Решил заночевать в машине.
Проснулся от духоты и назойливого солнечного света. Первая мысль была о воде.
Перед глазами, недалеко от дороги, блестело озеро. Его обступали пальмы, но их гигантские опахала не отражались в воде, и ветерок не рябил поверхность. Тогда я не придал этому значения. А зря. Вышел из машины и направился к источнику. Становилось жарко, но песок еще хранил влагу ночной росы.
Загадочное озеро между тем стало едва заметно отступать. Я все шел и шел, подгоняемый жаждой.
Солнце быстро поднималось и скоро стало похоже на белый раскаленный диск. Тени таяли. Воздух стремительно нагревался. Песок уже обжигал ноги. А это еще одна причина торопиться. Я побежал за видением, но только песчаные ручейки стекали по растревоженным дюнам.
Вдруг озеро исчезло. Взгляд беспомощно цеплялся лишь за редкие колючие кустарники и зыбучие холмы.
Но останавливаться было нельзя: движение – единственный шанс на спасение. И я карабкался по склонам, хватался за обманчивые уступы, лишь усиливая горячий поток.
Что делать? В плавящемся сознании не было ни одной нужной мысли. Заезженной пластинкой крутилось в голове: «Надо выжить!» Но силы иссякли, и я обреченно уселся на раскаленную сковороду пустыни. Время словно остановилось. И я не мог больше ни двигаться, ни мыслить, ни надеяться. Судьба, как и много лет назад, снова испытывала меня.
Вдруг слух уловил приглушенный звук откуда-то сверху. Взглянул на выбеленное, почти обесцвеченное солнцем небо – там творилось невообразимое. Ветер резко усилился и поднял в воздух тучи песка. Скоро и само солнце исчезло в свинцовой пляшущей мгле.
Может, своим беспутным существованием я и заслужил ад, но не ожидал, что это случится так скоро.
Смерч кружил совсем близко. Его колкие шлейфы нещадно хлестали меня и, натешившись, осыпались у ног. Песчаная пыль лишала меня последней возможности – дышать. Я понимал, что скоро стану просто одним из таких же холмов, и уже смиренно ждал смерти.
Барханы все пели свою унылую протяжную песню, но она больше не пугала, а убаюкивала меня. Точно колыбельная песня матери. В детстве она рассказывала мне сказки о чудесах. А здесь лишь миражи.
Я осмотрелся и увидел лежащую неподалеку верблюдицу. Белую, как снег. «Ну вот, снова мираж. Все, что мы видим, – иллюзия. Вся наша жизнь – мираж», – подумал я обреченно. Меня теперь не обманешь.
«Иди сюда!» – скомандовал я видению пересохшими губами. Верблюдица вдруг повернула морду в мою сторону. Чудо случилось? Или это смерть моя? Выбравшись из кучи песка, я подполз к верблюдице. Безнадежно протянул к ней руку и ощутил плотную густую шерсть. Все-таки чудо.
Надежда медленно возвращалась ко мне. С трудом забрался на спину спасительницы. Когда верблюдица встала, я крепко обхватил ее руками за шею и забылся...
Очнулся. Рядом стоял старик. Невысокого роста, с исполосованным морщинами лицом, с пронзительным взглядом прищуренных глаз.
– Воды! – попросил я.
Бедуин кивнул и через минуту вернулся с большой глиняной кружкой. Вода была налита доверху и расплескивалась при каждом движении его руки. Я завороженно смотрел на воду: не мираж ли? Неуверенно пригубил, а потом выпил залпом все – до последней капли.
– Еще! – потребовал я. Старик понял, но отрицательно покачал головой и жестом указал мне на хижину. Я послушно поплелся туда. Лег на матрас, прямо на полу. И провалился в сон. В одной умной книжке написано: «Жизнь – не то, что с нами происходит, а то, что мы думаем о ней». Плохо я о ней думал, поэтому и она меня не радовала. Такая вот философия.
Ну а старик тот твой дедушка и был.
Только закончил я свой рассказ, тут и обед готов. Не принято на Востоке от еды отказываться, да и голод уже напоминал о себе.
Уселись мы прямо под открытым небом, на подстилке. Бедуины вознесли хвалу Аллаху. Старик поломал на куски лепешку, до краев налил в большие пиалы похлебку. Шурпа и впрямь вкусная получилась. Наваристая. Потом пили чай с финиками.
Я стал собираться в дорогу. Дед принес сверток с едой и бутылку воды. Мухаммед поделился бензином. Хозяева проводили меня до машины и объяснили, как до места добраться. Поблагодарил я их за гостеприимство. Сел за руль.
– Подожди! – остановил меня жестом Мухаммед. – Так в чем же смысл жизни, который ты нашел?
– Жить, дружок, просто ЖИТЬ!
ПУСТЫНЯ, СТАВШАЯ ОАЗИСОМ
Вместо зыбучих, изрезанных дорогами и оазисами (островками жизни) песков миллионы лет назад изумрудную траву Аравийского полуострова топтали мамонты и бегемоты, в речках плавали крокодилы. Древним людям некогда было лениться: занимались скотоводством, рыболовством и мореплаванием. Шла бойкая торговля с соседями по Заливу.
В период бронзового века это место называлось Маганом.
Плодородные земли с течением веков скудели, пустели и отступали под натиском пустыни. Уходили и люди.
Новые поселения появились лишь в шестом веке до нашей эры.
Португальцы, голландцы, а позднее и англичане оказывали влияние на ситуацию в регионе. Боевые действия между Ост-Индской компанией и арабскими племенами шли с переменным успехом. В результате победила дружба, оформленная договором о протекторате в 1953 году.
Англичане получили право контролировать и недра, и население. Такая дружба скорее напоминала перемирие. Не худой мир хуже хорошей войны – это скоро поняли бедуины, и борьба за независимость возобновилась.
Разрозненные княжества стремились к объединению (семь эмиратов Договорного Омана, Катар и Бахрейн). Но разногласия были и внутри сообщества. Правители Катара и Бахрейна считали, что равных прав им мало. Рас аль-Хайме в правах и вовсе было отказано из-за территориального конфликта с Ираном. Наконец споры улеглись, и 2 декабря 1971 года в мире появилось новое независимое государство – Объединенные Арабские Эмираты.
Маленькая арабская страна развивалась и крепла с каждым годом благодаря мудрости правителей и природным богатствам – прежде всего нефти. По разведанным запасам черного золота (98 млрд долл. США) Эмираты на третьем месте в мире (после Саудовской Аравии и Ирака).
Это процветающая и динамично развивающаяся страна. Ее население растет быстрее статистических данных и приближается к пяти миллионам.
Наиболее крупными по территории и богатству являются эмираты Абу-Даби и Дубай.
Абу-Даби – столица Арабских Эмиратов. Здесь сосредоточено 95% нефтяных запасов страны и все месторождения природного газа. Богатые инвестиции превратили бесплодный песок в цветущий оазис. Не случайно Абу-Даби называют городом-садом – миллионы деревьев и кустарников были завезены и высажены по всему эмирату (в том числе и 80% всех пальм, произрастающих в стране).
Живописные фонтаны и «зеркальные» небоскребы эффектно дополняют утопающую в цветах городскую набережную, которая протянулась на десять километров.
Среди архитектурных изысков особо впечатляет отель «Эмиратский дворец». Этот гостиничный комплекс по праву считается самым роскошным на Ближнем Востоке и не раз отмечался престижными международными наградами за архитектурные достоинства, роскошь, комфорт и качество обслуживания. Стоит такой сервис, мягко выражаясь, недешево и большинству туристов не по карману. Но любой может увидеть это чудо, не только снаружи, но и изнутри, а остановиться в другом отеле – рангом пониже.
Путешествовать по Абу-Даби можно не только в компании друзей или членов семьи, но и домашней любимицы – кошки. И устроить ее можно здесь с не меньшим комфортом. Для этого существует специальный отель, рассчитанный на двести «постояльцев». Примерно за десять долларов в сутки кошку можно будет поселить в четырехместном номере. В стоимость проживания входит питание, прогулки, ветеринарный осмотр раз в три дня и раз в неделю мытье.
Правители эмирата заботятся не только о внешнем облике города. Большое внимание здесь уделяется спорту и индустрии развлечений.
Для детей построен спортивный городок «Заед Спорт Сити». Там есть чем заняться: от футбола и тенниса до хоккея на льду и фигурного катания. Популярны в Абу-Даби и соревнования на воде: парусные регаты на доу, гребля на лодках, гонки на катерах. Любители индивидуального отдыха катаются на водных лыжах и скутерах, рыбачат и ныряют с аквалангом.
В 2010 году на рукотворном острове Яс открылся тематический парк Феррари с двумя десятками аттракционов. Самый «крутой» из них – «американская горка», где прокатиться можно со скоростью 240 км/ч.
Гораздо быстрее мчатся болиды во время заездов на самых зрелищных автогонках «Формулы-1». Один из этапов, начиная с 2009 года, проводится в столице Арабских Эмиратов.
В Абу-Даби приятно и просто прогуляться или отправиться в сухопутное путешествие. Например, в один из лучших уголков природы – остров Сир Бани Яз, где дикая арабская фауна соседствует с разнообразной культивированной флорой. Здесь обитают стада арабских горных и песчаных газелей, которых в народе называют даби.
На этот счет есть легенда, рассказывающая о том, как охотники, преследуя животное, вышли вброд на незнакомый утопающий в тумане остров. В память об этом событии он был назван Абу-Даби – «отец газели».
К эмирату Абу-Даби относится и Аль-Айн, где с давних времен останавливались на отдых караваны. Здесь есть раскопки древнего поселения, возраст которого более пяти тысяч лет. Особое внимание в этом городе уделяется образованию и сельскому хозяйству. Об активном отдыхе тоже не забывают. Для любителей развлечений подойдет «Хили Фан Сити» с множеством аттракционов, катком и миниатюрной железной дорогой. В местном зоопарке, самом крупном в регионе, можно увидеть не только обитателей пустыни, но и стайку пингвинов.
К северу от Дубая расположены эмираты Шарджа, Аджман, Умм аль-Кувейн и Рас аль-Хайма.
Среди изюминок «севера» − старинный морской порт в Рас аль-Хайме, верфи для строительства доу и дворец-музей в Аджмане, колоритные рынки в Шардже.
Крохотное пятнышко в юго-восточной части Аравийского полуострова, которое не сразу найдешь на географической карте, стало в мире авторитетным символом стабильности, богатства и благополучия.
УСТРЕМЛЕННЫЙ В БУДУЩЕЕ ГОРОД
Дубай берет свои истоки с небольшого рыбацкого поселения на берегу лагуны. Во главе тогда, в 30-х годах прошлого столетия, стояла семья Мактумов, правящая и по сей день. Жизнь бедуинов была тяжелой. Под палящим солнцем пустыни кочевали они на верблюдах в поисках воды и пищи для себя и животных. Исконными занятиями прибрежных жителей были строительство деревянных лодок – доу, рыболовство и ловля жемчуга. В Дубае бережно хранят память о прошлом. В городском музее, возле старинного форта аль-Фахиди, представлены артефакты разных исторических пластов. С помощью диорамы, восковых и голографических изображений людей в натуральную величину, звуковых и шумовых эффектов воссоздана улица мастеров, которая передает атмосферу тех лет. Этнографическая деревня в Шиндаге дополняет картину «старины глубокой».
За несколько десятилетий Дубай совершил колоссальный рывок в своем развитии, стал центром туризма и торговли страны. Туристов привлекает сюда и теплый Персидский залив, и шопинг, и развлечения.
Магазинов в Дубае великое множество. Из общего ряда торгово-развлекательных центров выделяются, и не только гигантскими размерами, Dubai Mall и Mall of Emirates.
Моллу «Дубай» добавляет популярности самый большой в мире аквариум размерами 20 метров на 50. Его населяет разнообразная водоплавающая живность: осьминоги, крабы, акулы, скаты и всякая хвостатая мелочевка – 33 000 общим числом. Наблюдать за ними можно не только снаружи аквариума, но и изнутри – в тоннеле.
На территории этого комплекса есть и каток.
Тем, кому хочется летом зимы, прямая дорога в молл «Эмиретс». Там в Ски-Дубай круглый год можно покататься с горки на лыжах и поиграть в снежки.
Особый шопинг на Золотой улице. «Голд-сук», как ее называют местные жители, бесконечными рядами с браслетами, кольцами, серьгами, поясами и статуэтками из драгоценного металла не оставляет равнодушными ни женщин, ни мужчин. Тут легко подхватить «золотую лихорадку» вместе с ювелирными изделиями.
В 1996 году стартовал и популярный теперь Дубайский торговый фестиваль под девизом: «Один мир. Один фестиваль. Одна семья».
Город в это время превращается в гигантскую ярмарку. Разнообразные лотереи добавляют азарта. Разыгрываются золотые слитки, автомобили и даже устричные раковины. На любой вкус даже парады: шаров, велосипедов, автомобилей, мотоциклов и вертолетов. Лазерные и ледовые шоу, фейерверки дополняют атмосферу праздника.
А какой праздник без карнавала? Свидетелями такого костюмированного шествия стали и мы.
Толпа зевак оживилась: идут, мол. И точно: ряженая публика приближалась с песнями, танцами, прибаутками. Китайцы несли надувного дракона, дикари истово били в тамтамы, клоуны бодро ковыляли на ходулях. Но мы ждали наших. Сопровождаемый хитом «Голубая Луна», к площади приблизился и русский цирк. Я радостно выкрикнула из толпы: «Мы здесь!» − «Ну, меня-то здесь нет», – поспешно уточнил мой спутник. Ему, как воинствующему стороннику традиционной ориентации, не нравилась уже сама песня.
Деревня «Глобал вилладж» с ее многочисленными этнографическими павильонами по праву является эпицентром народных гуляний. Здесь можно и повеселиться, и прикупить кое-что на память: серебро из Сенегала, плетеные изделия из Вьетнама, античные маски из Судана, бижутерию из Чехии, китайский фарфор и даже матрешек из России. Любители экстрима могут пощекотать нервы на аттракционах. У гурманов есть возможность попробовать на зуб что-нибудь заморское, экзотическое. Словом, созданы все условия, чтобы потратить свои деньги и время в свое же удовольствие. Порой здесь собирается столько народу, что и финику негде упасть.
Разнообразна и культурная, и спортивная жизнь города: международные выставки и кинофестивали, турниры по игре в гольф и теннису, конноспортивные соревнования и верблюжьи бега. Увлекательны и гонки на катерах класса «Формула-1», в которых часто лидирует местная команда «Виктори-тим».
Все самое лучшее – девиз местных правителей.
Стремление к лидерству отражено в стихотворении шейха Мухаммеда «Вызов»:
Обуздавший коня должен гнев и печаль запереть.
Кроме первого места мы сладостных целей не знаем.
Я люблю, когда трудно, приятна мне тягостей весть.
Я привык к ним и страстно ищу и ищу испытаний.
Слова правителя Дубая не расходятся с делом. В 1996 году по его инициативе был впервые проведен Кубок мира – самые престижные скачки в мире, не раз отмеченные в Книге рекордов Гиннесса.
С детским интересом здесь читают эту книгу и с детским же упрямством стараются ее пополнять. Из года в год она буквально пухнет от новых дубайских рекордов: от высочайшего отеля в мире Бурдж аль-Араб (321 метр) до порой забавных образцов «самого-самого». В Сафа-парке на суд зрителей было выставлено сразу шесть предметов, претендующих на мировое первенство: фотоальбом размером 2,4 на 2 метра, элементы национальных костюмов, огромный рисунок, десятиметровый тканый ковер. Но, пожалуй, самым полезным в этом ряду был цветочный ковер из петуний, который еще долго радовал глаз посетителей парка.
В 2014 году на суд зрителей была представлена новая «рекордсменка» – восьмиметровая золотая цепочка.
Инновационным достижением в архитектуре стал небоскреб «Бурдж-Халифа», напоминающий по форме сталагмит. Это самое высокое здание на земле, высотой около 830 метров (163 этажа), а значит, и новая запись в заветной книге. И не одна. На высшей отметке в мире расположены и смотровая площадка, и ресторан «Атмосфера», и мечеть. В «Бурдж-Халифе» все особенное, даже воздух, который не только охлаждается, но и ароматизируется.
У подножия башни, в искусственном озере, ежедневно устраивается шоу музыкального фонтана «Дубай», высота струй которого достигает 150 метров.
Не знаю, в какую копеечку обошлась Дубаю эта феерия воды, звука и света. Зато известно, что общая стоимость такого сооружения, как «Бурдж-Халифа», составила 1,5 миллиарда долларов.
Но Дубай за ценой не постоит: успешно реализует и не менее амбициозные проекты.
Чудо из чудес – рукотворные острова, возведенные из камней и песка. В архипелаге «Мир» таких островов 300. Они причудливым образом повторяют контуры всех континентов и представляют собой уменьшенную копию нашей планеты. В ОАЭ замахнулись уже и на строительство «Вселенной». Там можно будет купить себе и саму «Землю».
Активно застраиваются и заселяются острова в виде пальм «Джумейра» и «Джебель-Али». «Ствол» каждой такой «пальмы» длиной в шесть километров, а «ветви» – около пяти. Кроме того, «крона» окружена еще одним островом, в форме полумесяца, который играет роль барьерного рифа. Его основа – 150 миллионов диких кораллов. Эти гигантские «пальмы» втрое по размеру превышает пальма «Дейра».
Как видим, если желания совпадают с возможностями и мудростью правителей, то и домики из пальмовых лап – барасти меняются на небоскребы, и деревушка на берегу лагуны вырастает до ультрасовременного города-курорта, и воплощаются в жизнь самые фантастические проекты.
ТРАНСПОРТ ВЫБИРАЙ НА ВКУС
«Олени лучше» – утверждается в одной известной песенке. Наверное, кое-кто с этим согласен. Но не арабы. Для них все виды транспорта хороши. Все вместе, но для разных целей. Для путешествий – самолет, для перевозки груза – корабль, для зрелищ – верблюд или лошадь. Но «рабочей лошадкой» и средством первой необходимости в Эмиратах считается автомобиль. Американские модели здесь не жалуют, о российских – не ведают (а кто знал, тот позабыл). Чаще покупают японские и немецкие.
А если к классному авто еще и классные дороги, да чтоб ни ухаба, ни рытвины, ни зазубрины? Фантастика? Для Эмиратов – реалии сегодняшних дней. Недаром их дороги признаны самыми качественными в мире, набрав 6,6 баллов из 7 возможных в мировом рейтинге.
Красиво жить не запретишь. Но ограничить можно. Этим полицейские и занимаются. Они в Эмиратах трех видов: лежащие (бетонные наросты на дорогах), стояще-висящие (видеокамеры) и самые что ни есть настоящие. И еще одна беда: взяток не берут. Штрафы же драконовские. Не дай бог выпьешь что-нибудь с градусом или придавишь кого, включая верблюда, тогда тюрьма – и небо с овчинку.
Если не уверен – лучше на такси. Сиди себе сопи или по сторонам посматривай. Или на водном такси абра. Эта традиционная арабская лодка перевезет через Бухту всего за один дирхам.
До сих пор строят в Заливе деревянные лодки – доу, на которых выходят в море рыбаки и ловцы жемчуга.
Захаживают в местный морской порт и современные корабли, внешне похожие на многоэтажные плавающие дома. В Дубае находится крупнейший в мире сухой док.
Нельзя оставить без внимания и самолеты. Тут и скорость, и сервис, штрафы не платить и на чай не давать. Есть чем заняться и до вылета. Дубайский аэропорт – мечта любого пассажира. О его масштабах и оснащении можно судить по сопутствующим услугам: магазину дьюти-фри, ресторанам, медпунктам, отелю, игровой площадке, бизнес-центру.
О воздушном парке национальной авиакомпании «Эмирейтс» и говорить нечего, только цифры: к середине 2014 года авиапарк составил 227 самолетов, среди них девятнадцать лайнеров «Боинг 777−200», сто двенадцать – «Боинг 777−300». А этих аэробусов − как в России грязи весной. Развлекают пассажиров на борту всеми доступными способами: и фильмами, и играми, и беспроводным интернетом. Только что сами члены экипажа пока не пляшут и не поют. Хотя надежность – самое главное, особенно в небе. И с этим у них все в порядке. Авиакомпания Дубая вошла в десятку самых безопасных воздушных перевозчиков.
Надежнее самолета может быть только верблюд, если на нем не ездить, а смотреть со стороны. На ипподроме, например. Зрелище захватывающее! Не зря стоит иной «спортсмен» миллион долларов и выше. Бегают горбатые участники состязаний по круглому или овальному треку, покрывая расстояние от одного до десяти километров. Самыми престижными считаются скачки на кубок шейха Заеда, с призовым фондом 2,7 миллиона долларов. Победители награждаются не только крупными денежными суммами, но и ценными подарками – автомобилями, золотым оружием.
Экс-новичок общественного транспорта – метро. С его помощью можно и до торговых центров добраться, и до аэропорта, а по дороге еще и городские достопримечательности посмотреть: большая часть пути – наземная. Стоимость проезда зависит от расстояния и количества пересадок. Поездка в вагоне «голд» (повышенного класса) обойдется дороже. Вагон поделен на две половины, одна из которых женская. Тут кавалерам придется уступать место дамам, не только добровольно, но и принудительно. В дубайском метро нет машиниста, так что и человеческий фактор в аварии исключен.
Самый дешевый, но не самый быстрый вид транспорта – автобусы. С осени 2014 года в Дубае появились и первые трамвайные линии.
Весь общественный транспорт кондиционирован, остановки тоже.
ВПЕРЕД, НА БАРХАНЫ!
Одно из традиционных развлечений для гостей Эмиратов – сафари.
Но мы-то почти аборигены. Нас барханами, верблюдами и кальянами не удивишь.
Но за компанию, известно, можно и удавиться, а тут предлагалось удовольствие получить.
Вот и решили мы (я и сын) вывезти на природу гостей – сестру с мужем. Только кто кого вывез? Друг друга, выходит.
И скоро новенький, расписанный а-ля хохлома джип уже уносил нас на встречу с пустыней.
Первый этап сафари экстремальный – езда по барханам.
Раньше не раз доводилось видеть сыпучие горы, но с шоссе, когда они мирно проплывали мимо. А вблизи они оказались и больше, и круче, и не такими уж безобидными.
Кто-то вдруг запел: «Поручик Голицын, а может, вернемся?» Поручиков среди нас не оказалось, но вернуться хотелось. Тут раздался боевой клич: «Вперед – на барханы!» «Со щитом или на щите», – резюмировала я и храбро уселась на переднее сиденье.
Да, во время этого аттракциона удовольствия мы получили с лихвой. Адреналина выделилось столько, хоть отбавляй.
Особенно было «весело», когда машина угрожающе шла юзом. Из-под колес, с трудом цепляющихся за зыбучий бархан, фонтаном бил песок, захлестывая кабину и струясь по стеклу. А высота до трехсот метров. Представьте!
Мужчины, как подобает, молча переносили восторг. Сестра то и дело вспоминала маму. Моя же душа не то чтобы ушла в пятки, но передвигалась по телу то вверх, то вниз – синхронно движению машины.
Наконец-то приехали.
Первая остановка – верблюжья ферма.
Мы словно попали в те времена, когда опорой, надеждой и мечтой кроме Аллаха был лишь верблюд, который, образно выражаясь, одевал, кормил, поил и возил. А было это не так уж давно – полвека назад, не больше.
Теперь в верблюдах нет особой нужды, но они по-прежнему ценятся и почитаются. Есть даже памятник этому «кораблю пустыни» в центре Дубая. (К сведению биологов: верблюды здесь одногорбые.)
Животные на ферме – полудикие. Никого из туристов не оплевали, но и расположения не выказывали. С аппетитом жевали свою колючку, а голодные туристы (в рамадан все плотские удовольствия, включая еду, – после заката) все чаще поглядывали на небо.
Красный диск солнца лишь на минуту увенчал мощный бархан, залив его ровным, неярким светом, а затем начал медленно сползать вниз по песчаному тускнеющему склону.
Землю покрыла сумрачная пелена.
Можно двигаться дальше – в деревню бедуинов.
Деревня не настоящая – для туристического, можно сказать, пользования. Но организаторы постарались здесь воссоздать картину жизни бедуинов-кочевников.
Вся деревня – несколько шатровых сооружений, устланных коврами, с «танцевальной площадкой» в центре, открытой кухней с живым огнем для барбекю и изгородью из сухих пальмовых лап.
Гостей по традиции встречали кофе и финиками.
– Это вместо русской водки? – пошутила я.
– Приравнивается! – не растерялся араб.
После плотного обеда-ужина публика, развалившись на подушках, стала живо интересоваться дальнейшей программой вечера.
Выбор был свободный – по интересам. Хочешь − кури кальян, катайся на досках по песчаным склонам дюн или на верблюдах, делай татуировки хной или просто слушай музыку.
Впрочем, она уже звучала.
Араб в кондуре (национальная мужская одежда) пел на родном языке что-то народно-душевное, аккомпанируя себе на гитаре. Его пение придавало происходящему особый колорит – старины глубокой.
Но зазвонил мобильный. Песня резко прервалась. И, отставив инструмент в сторону, певец принялся болтать по телефону. Так замысловато переплетаются в Эмиратах день вчерашний и сегодняшний.
Культурным и религиозным наследием на Аравийском полуострове и в Азии является роспись хной на теле.
Следы подобной росписи были обнаружены в египетских пирамидах, на мумиях, которым две тысячи лет.
Такая техника актуальна и теперь, только узоры стали более сложными. Опытный мастер работает не по образцам, а всякий раз создает новые замысловатые рисунки.
В отличие от постоянной татуировки, узоры, выполненные хной, можно менять. Они держатся на теле не более двух недель. (Если не мыться, наверное, больше.)
Обычно восточные женщины расписывают себе руки и ноги по случаю каких-то торжественных событий.
Сафари – тоже событие, и против боди-арта мы не возражали.
Девушка-арабка изобразила на моей ноге некое подобие венка. Моему примеру последовала сестра. Мужчины заказали по скорпиону.
Туристы-мужчины надеялись увидеть танец живота в исполнении грациозной танцовщицы в шифоновой юбке и с оголенным пупком. Но рамадан на дворе: нужно сдерживать свои низменные порывы и думать о высоком.
С горя мужчины дружно принялись курить кальян.
Сам кальян представляет собой сосуд с выходящей из него трубкой с мундштуком на конце.
Суть кальянокурения в том, чтобы вдыхать табачный дым, пропущенный через ароматизированную воду.
Вреда, говорят, от такого курения меньше, а «дури» – больше, чем от сигарет.
Один из русских, видимо, опытный кальянщик, уверял, что если знать некие тонкости (а он знает), то можно и совсем «отъехать».
Экскурсия закончилась глубоким вечером – уже ночью. Вдоволь накатавшись и пропитавшись душистым запахом кальяна, мы не успели только одного – подумать о высоком.
СКАЗКА, СТАВШАЯ БЫЛЬЮ
Загадаю я вам загадку.
Третьи сутки бушует шторм. Крупные градины обрушиваются на палубу вместе со свирепым ветром. Гигантская волна подхватывает истерзанное суденышко и выбрасывает на незнакомый берег. Вокруг высокие горы с узкими ущельями и руслами горных рек (вади).
Но отважный Джаха и его спутники и не думают унывать. Забавляясь, они скатываются по захватывающим дух водопадам на самодельных плотах из пальмовых листьев...
– Это сказка о Синдбаде и Джахе! – радуетесь вы своей догадливости. – Друзья зафрахтовали шхуну, чтобы доставить домой в Аравию груз драгоценных камней, шелковых тканей и пряностей. Но попали в шторм...
– Только сказка эта стала былью...
В августе 1999 года в Дубае открылся аквапарк Wild Wadi («Вайлд Вади»), который по утверждению его генерального директора, является одним из лучших в мире.
«Я лично открывал три парка: в Америке, Австралии и Китае. Этот – четвертый, – говорит Скотт Дислей. – Мне в нем нравится абсолютно все: художественное решение, компактность и ощущение восточной сказки».
Наслушавшись таких речей, я и сама захотела проверить: восьмое ли это чудо света.
В группу поддержки вошли все члены семьи. Ведь там, говорят, такое! (Будет кому первую помощь оказать или за уши оттащить...)
Паркуемся без проблем: многоэтажная автостоянка – места хватит всем.
Покупаем билеты. Точнее, вместо них нам дают магниты, отдаленно напоминающие часы: без циферблата, но на ремешке.
Прикладываем эти магниты, куда требуется, – и путь свободен! (С их помощью можно открывать и ячейки для хранения личных вещей.)
Взору открывается та самая сказка – про Синдбада и Джаху.
Через разломы стилизованных скал протекает Ленивая река, грохочут водопады. На краю лагуны лежит разбитая шхуна.
Водные аттракционы – всего их 24 – на любой вкус: от горок до искусственной волны для серфинга.
Сын наш, тут же освоившись, знакомится с каким-то ирландским подростком, высоким, но рыхлым на вид. И спустя пару минут уже бойко объясняет ему по-английски, что тут к чему.
Они, как и подобает молодежи, идут своим путем. А мы еще долго топчемся на месте, не зная, с чего начать. Пожалуй, с самого простого!
Выбор падает на этакие «русские горки», но по воде и на кругах.
Не скрою: решаюсь не сразу. Да что делать? Не на шезлонге же лежать! К тому же обращаю внимание: спасатели здесь бдят. Только свистни, точнее, крикни.
Усаживаюсь в круг и с залихватским «поехали!» взлетаю вверх по водной стремнине. Дорога, делая крутые виражи, выносит на вершину горки, оттуда – почти отвесно вниз, в трубу, куда уже не проникают солнечные лучи, затем – в узкий желоб, из которого я плюхаюсь в бассейн, поднимая в воздух мириады мельчайших брызг. Меня встречает симпатичная блондинка и, помогая выбраться, говорит на чистом русском: «Ваш сын − очень добрый мальчик. Было приятно с ним пообщаться!»
Ей-богу! Стоило с замиранием в сердце преодолеть эту круговерть, чтобы услышать такие слова – и по-русски!
Что дальше?
Сын решается испытать себя и на самом крутом аттракционе – 35-метровой горке. Мне же такой славы не надо, и я иду осматривать достопримечательности.
К удивлению, обнаруживаю в парке тихие, уединенные уголки, где можно посидеть и полюбоваться окружающим ландшафтом. На верхних площадках башенок, в нишах под водопадами оборудованы крошечные кафе, небольшой рынок, где можно купить сувениры, майки и кепки с символикой Wild Wadi.
Словом, зрелищ хватило всем. Но по дороге домой мы обсуждали, когда вернемся вновь в этот парк удовольствий.
НА ПЛЯЖЕ
Привлекательным местом отдыха жителей Эмиратов являются Хаджарские горы. Горный массив, протянувшийся по территории трех стран (ОАЭ, Йемена, Омана), − вулканического образования. Пестрые холмы, каньоны с пресной дождевой водой и водопадами притягивают многих.
Но я предпочитаю отдых на берегу Персидского залива – в Джебел Али, что в пятидесяти километрах от Дубая, – на обустроенном пляже. Можно назвать это «три в одном»: и тент, и пресный душ, и соленый Залив.
Всякий раз не устаешь удивляться изменчивому нраву океана. Иногда он спокоен, и легкий плеск прибоя не нарушает умиротворенной тишины, а лишь подчеркивает ее. Вода у берега настолько прозрачна, что без труда можно разглядеть и рыбешек с серебристыми брюшками, и зернистость белого песка. Порой можно наблюдать и греющихся в теплой прибрежной воде крупных скатов. Нарушать покой такого лежбища не стоит – целее будешь.
Когда океан штормит, лучше обратить внимание на берег. Волны, отползая, оставляют не только барашки пены и мелкие ракушки, порой вкрапленные в черные пластинки нефти, но и устричные раковины, в которых можно обнаружить настоящую жемчужину. Не зря этот берег раньше назывался Жемчужным. Хотя шанс найти драгоценную бусинку небольшой – только в одной из четырех тысяч раковин можно обнаружить сокровище. Но нам однажды повезло. Правда, находка была невелика – миллиметра три в диаметре − и едва не стоила моему спутнику зуба. Он лакомился приготовленными тут же устрицами и нашел жемчужину прямо во рту, не отходя от обеденного стола.
Отдыхающих на этом пляже обычно немного. Среди них есть и европейцы, и арабы. Их легко отличить не только по цвету кожи, но и по манере поведения. Купаются у мусульман обычно мужчины и дети. Женщины же, облаченные в длинные платья-балахоны, ожидают на берегу. Аккумулирующие солнечное тепло черные одежды, вероятно, доставляют немало мучений, но шариат запрещает им раздеваться в общественных местах. Воспитанные на строгих традициях мужчины, в свою очередь, не могут оторвать глаз от обнаженных, по их представлениям, европейских женщин. Здесь, на пляже, в который уже раз ловишь себя на мысли, что мусульмане – это не просто люди иной веры, это люди из другого мира – загадочного и непостижимого.
ПУСТЬ РОЗОВЫЙ ЦВЕТ ОСТАНЕТСЯ РОЗОВЫМ!
Напористый морской ветерок теснит изрядно надоевший зной, и тихий плеск прибоя сливается с шелестом пальмовых лап.
Набережная. В часы, когда рогатый месяц засматривается в зеркало лагуны, набережная преображается от людской пестроты ликов, речи, одежды.
Сюда приезжают семьями, чтобы отдохнуть от дневной суеты, подышать свежим воздухом и просто на людей посмотреть и себя показать.
Важно и степенно шествует навстречу мне чета местных арабов. Покровы белой и черной одежды надежно защищают их волосы и фигуру от нескромных взглядов. А рядом проворно перебирает ножками маленькая принцесса в розовом кружевном платьице, с нежным личиком и огромными, затененными длинными ресницами глазами.
Взгляд невольно поднимается к лицу матери (такая же красавица?), но натыкается на маску, именуемую здесь «бурга». Кажется странным, что судить о привлекательности женщины нужно по прелестной мордашке ее ребенка, а о сроке замужества – по количеству детей. «Плодитесь и размножайтесь», – гласит один из постулатов ислама, поэтому рождаемость в семьях часто ограничена лишь физическими способностями супруги.
Конечно, родителям было бы непросто поднять и вывести в люди пятерых, а то и десятерых, но государство заботится о своих подданных, которые составляют менее трети от общего населения страны. Коренным жителям безвозмездно предоставляются дома и земли, они занимают престижные должности, а за равный труд получают больше иностранцев. Ощутимым является доход от спонсорства, государственных пособий и беспроцентных кредитов.
Материальный достаток, в свою очередь, позволяет «прекрасной половине» не работать и иметь прислугу. И, надо думать, женщина Востока не слишком опечалена тем, что вровень со свободной Европой, где эмансипация достигла своего апогея, не может управлять самолетом или трактором, – ей вполне хватает личного автомобиля.
Порой молодые люди ищут невесту за границей. Вот и наш знакомый араб, женившись много лет назад на украинке, ни разу не пожалел об этом, а в компании закадычных друзей, уплетая борщ, полушутя-полусерьезно признался однажды, что и сам он в душе хохол. Пришлась ко двору иностранная невестка и родителям супруга, где встречают ее всякий раз как родную, и она платит им тем же. Оба их сына одинаково свободно говорят на трех языках, с уважением относятся к традициям и обычаям как арабского, так и украинского народа.
Случай, когда араб женится на украинке или русской, не единичный. Таких семей только в Дубае и Шардже – несколько десятков. Все они знакомы друг с другом, часто общаются, помогают в трудную минуту.
Пусть живут они счастливо, но если, не дай Бог, придет нужда развестись, утешатся тем, что сделать это будет намного проще, чем на родине. Достаточно только мужу, в присутствии свидетелей, три раза произнести слово «таляк!» (освобождение), и жена может собирать свои вещи (дети остаются с отцом) и отправляться на Запад (или в другие известные стороны).
Сложнее, если супруг после ссоры одумается и возмечтает вернуть бывшую жену, ставшую по Корану для него уже запретной. Для восстановления прежнего положения шариат предписывает бывшей супруге выйти замуж за другого, затем развестись с ним и только после этого заключить с первым мужем новый брачный договор. Отсюда мораль: пугать пугай, но думай и о последствиях.
Вот такие мысли о браке навеяло мне семейство арабов, силуэты которых уже едва различимы вдали, и только розовое пятнышко платья растекается от ласкового ветерка.
Пусть белый цвет остается белым, черный – черным. Но пусть и розовый цвет останется розовым!
ХЭЛЛОУИН
Хэллоуин – День всех святых. Наш сын далек от католической веры, но этого праздника ждет не меньше Нового года. В этот день принято задабривать духов, которые чаще всего являются в образе детей, экипированных в маски чудовищ или раскрашенных а-ля Кинг-Конг. Впрочем, в ход идет все, что не жалко выкинуть: старая одежда, ненужная косметика, бабушкина клюшка, наконец. Не это главное. Гораздо важнее не забыть пакет или сумку для традиционных подарков: сладостей, фруктов, монеток.
Сын как на иголках. На задний план отошли школа, мультики, компьютерные игры и даже друзья. Наскоро напялив маску какого-то страшилища и прихватив пакет, он отправился за данью. Поспешность объяснялась просто: в доме работало несколько конкурирующих групп, которые уже начали обход первого этажа.
Идти за ними было бессмысленно и даже рискованно, поэтому он сразу поднялся на последнюю площадку. Постучался в дверь. Хозяйка посмотрела на него оценивающим взглядом. Неуверенно он произнес по-английски: «I’d like something to eat». И получил два яблока. Дальше дела пошли веселее – азарт вытеснил робость. Пакет тяжелел и разбухал на глазах, зато язык совсем не ворочался. «Дух» заметно подустал и уже молча раскрывал пакет в очередной квартире. Хозяева понимающе улыбались и выносили новую порцию гостинцев.
Домой вернулся сияющий и сразу принялся сортировать наличность: деньги – в одну сторону, сладости – в другую. Пятнадцать долларов и три дня сплошного десерта – таков итог праздника.
«Плохо, что только раз в год, – сожалеет сын, доедая последнюю конфету, – был бы хотя бы раз в неделю».
КОНФЕТТИ НА ПЕСКЕ
Новый год, как говорится, и в Африке Новый год, не говоря уже об Эмиратах – стране безоблачного неба и безоблачной жизни.
Хотя не первый год уже «мотаем срок» на чужбине, но неистребима в памяти предпраздничная суета далекого, укутанного туманами города. Когда почесывание затылка сменяется приятным зудом левой руки; когда сын-детсадник доучивает последнюю заячью фразу, умильно демонстрируя накрахмаленные уши маскарадного костюма; когда кухонное клокотанье и бульканье обрывается залпом шампанского.
Но мы здесь, в Эмиратах. Заботливый Дед Мороз привез елку, друзья засыпали открытками поздравлений, в широком ассортименте представлены новогодние подарки, восточные сладости, изысканные напитки.
Садимся в «мазду» и отправляемся на лоно природы – в пустыню. Местом нашего импровизированного застолья избрано подножье огромного бархана, кое-где отмеченного оспинками норок да каким-то колючим кустарником.
Привычно разводим костер и скоро уже наслаждаемся несравненно пахнущими шашлыками.
Пиршество привлекает внимание одинокого «корабля пустыни». «Причаливать» он явно не собирается, но, обратив на нас жующую морду, всматривается, видимо, желая постичь причины человеческого веселья.
А в этот час в далекой России миллионы соотечественников вместе со звоном курантов желают друг другу счастья и исполнения желаний.
И только наше желание невыполнимо, потому что никогда, даже в эту сказочную ночь, не упадут на аравийскую пустыню пушистые белые хлопья, ибо здесь нет снега, как нет и земли − только разноцветная россыпь конфетти украсит желтый песок.
ИСПЫТАНИЕ ГОЛОДОМ
Кто никогда не сидел на диете, в «Матросской» или иной «тишине», тот не знает истинного вкуса хлеба и, может быть, не догадывается, «тварь ли он дрожащая или право имеет».
Словом, если судьба не заставила тебя поститься принудительно, то лечебно-воспитательное воздействие голода можно испытать на себе и добровольно.
А уж если вам, подобно мне, довелось жить в стране, исповедующей ислам, то вам, как говорится, и сам Аллах велит.
Начинать голодание желательно за компанию (чтобы не тебе одному было плохо, а потом, естественно, хорошо).
В мусульманском мире этот вопрос решается организованно – во время месячного поста.
Всем верующим в рамадан предписывается в течение светового дня воздерживаться от приема пищи и воды, равно как и от других удовольствий, которые, впрочем, на пустой желудок и не идут.
Я не мусульманка, но как заманчиво порой идти в ногу с массами.
Месяц для меня многовато – тут хотя бы день продержаться.
Решение принято. С тревогой посматриваю на часы: не проспать бы восход солнца.
На всякий случай встаю задолго до рассвета. Готовлю первое, второе, третье, четвертое – все для себя, любимой. Набив желудок до состояния легкого потрескивания, ложусь на диван, всем своим видом показывая, что ни трогать, ни кантовать меня очень даже нежелательно.
Делаю попытку заснуть и тем самым скоротать время. Не удается.
Проходит час, другой... десятый.
В желудке начинается призывное урчание. Слежу заинтересованным взглядом за перемещением светила. Оно, как назло, движется по небу неохотно и, я бы даже сказала, издевательски медленно.
Сын пробежал с яблоком. Из кухни недвусмысленно пахнет. Но слюнки не текут – в горле пересохло.
Пытаясь отвлечься, включаю телевизор: пчелы собирают нектар, фермеры – урожай, на третьем канале с аппетитом что-то вкусненькое уплетают, на четвертом – запивают.
Снова закрываю глаза, стараюсь отрешиться от всего мирского, но оно все настойчивее напоминает о себе, концентрируется и приобретает формы всяких вкусностей. Ожидание плавно переходит в пытку. Наконец солнце скрылось за горизонтом. Глубоко и облегченно вздохнув, кидаюсь к холодильнику. Испытание окончено. Жертв нет.
АВИАСАЛОН В ДУБАЕ
Слетаются министры и генералы, съезжаются шейхи, сбегается простой люд: в Дубае начинается авиашоу.
Публика неспешно устремляет взоры на чистое небесное полотно в ожидании чуда. И оно происходит...
Молнией проносятся над толпой два СУ-27, имитируя воздушный бой. Здесь и преследование, и лобовая атака. «Поверженный» самолет падает в преисподнюю, вырывая у зрителей невольный вздох, и у самой ее кромки, извернувшись, вздымает ввысь. Сердце наполняется гордостью: «It’s russian!»
Сцены меняются стремительно, и артисты являют исключительное мастерство. «Бочкам», «штопорам», «петлям» нет конца. Но у каждого аса есть своя изюминка, которая делает его выступление неповторимым: Harrier, зависая в воздухе, отвешивает поклоны, SU-35, ведомый знаменитым В. Пугачевым, обращается «коброй», аэробусы – А-330 и А-340 – парят подобно гигантским стрекозам, а юркий F-16, напротив, устраивает зажигательный поднебесный танец.
Но гвоздь программы – пилотажные группы. На сей раз их три: «Фречче Триколори» («Трехцветные стрелы») из Италии, «Красные стрелы» из Англии и «Французский патруль» (догадайтесь, откуда?)
Под занавес – итальянская десятка. Трехцветные самолеты, перестраиваясь и рассыпаясь, создают впечатление диковинной мозаики, рисунок которой меняется с каждой минутой, а потом растворяется вдали. И только красно-бело-зеленые шлейфы, точно огромный шифоновый итальянский флаг, какое-то время еще висят в воздухе.
Сразу вспоминается авиасалон в Жуковском. Там тоже выступило три группы: «Русские витязи», «Стрижи» и «Русь».
«Сушки» всегда на высоте. Если обычные самолеты сваливаются в штопор при угле атаки 28 градусов, то машины пятого поколения (типа «Беркут») способны достигать 65! А чего стоит уникальная «кобра Пугачева»! Этот элемент, кстати, увидели впервые во Франции еще в 1989 году, и до сих пор никто, кроме русских, не в силах его повторить.
У летчиков группы «Русь» самолеты проще – учебно-спортивные Л-39. Но техника – вторична. И солист группы Валерий Соболев – лишнее тому подтверждение. Он единственный в мире выполняет штопорообразную бочку. Изобразить «пьяного летчика» при посадке, пролететь над полосой на высоте не более метра, сделать вираж из четырех бочек – это далеко не все, на что способны вяземские летчики. В их арсенале «карусель», «тюльпан», «фонтан», «зеркало» и другие фигуры высшего пилотажа.
Глядя на виртуозные трюки, понимаешь: эти люди, как птицы, рождены для полета. Ибо это больше, чем опыт и талант. Летать для них – значит жить!
Но спустимся с небес на аравийскую землю.
ЭЛИТНАЯ ТУСОВКА
Широкомасштабная тусовка по случаю окончания авиасалона с гала-концертом, с ужином и фейерверком. (Духовная пища на Востоке неотделима от физической.)
На такую вечеринку принято приходить согласно дресс-коду: мужчины в классическом костюме, дамы – в вечерних платьях. Выглядеть нужно было если не на миллион долларов, то уж хотя бы на стоимость одного билета – 400. Главное, как известно, чтоб костюмчик сидел.
Не зря торопились – прибыли вовремя.
«Wow!», как говорят англичане, – взору открылась картина, достойная описания. Нарядная публика: дамы – при золоте, джентльмены – при бабочках. Все при деле: кто-то, потягивая шампанское, ведет светскую беседу, кто-то по-деловому обменивается визитками, кто-то слушает музицирующих артистов. Иные дефилируют по травяному ковру, любуясь стаей огромных ледяных орлов, эффектно подсвеченных снизу, и живыми цветами, замысловато вплетенными в невысокие пальмы.
Столы уже одним только видом доставляли удовольствие. На каждом – белоснежная скатерть с икебаной, составленной из ирисов, хризантем и желтых роз. В практичной женской голове возник вопрос: «Куда денут эту красоту, когда погаснут свечи?» − «На помойку», – лаконично «успокоил» мой спутник и переключил мое внимание на ближайших соседей. Рядом сидели две семейные пары и две девицы-француженки с одинаковыми фианитовыми сердечками на груди. «Это тоже супруги», – резюмировал приятель, проявляя удивительную осведомленность.
Но желудок все настойчивее требовал сменить тему и обратиться к меню. В нем написано, что все очень вкусно, верим, но хотелось бы и попробовать. Правда, на тарелках уже кое-что лежало – на вид диковинное, но небольшое. В избытке – только ножи и вилки. По крайней мере, это вселяло надежду, что предложенное блюдо не последнее. Наконец, словно по волшебству, одновременно начали обслуживать все триста столов. И мы приободрились. Оптимизм усилился после дегустации фирменного вина «Дубай-крик». Спутнику моему понравилось. «Это лучше, чем бордо, – как опытный гурман, оценил он. – Не наемся, так хоть напьюсь от души». После первого блюда наступила предусмотренная пауза. Зал наполнила живая музыка, еще больше возбуждающая аппетит. Надо было воспринимать еду как процесс, но не получалось. И мы уже были согласны на простую булочку с маслом.
Решив отвлечься от навязчивых мыслей о хлебе насущном, приятель решил прогуляться. Возвратился оживленный, рассказывает: «Смотрю – шейх Мухаммед (правитель Дубая) – и без свиты. Иду я с ним рядом, как с простым рабочим с электрички. Тут арабы стали со всех сторон подтягиваться – нас встречают».
Шейх, конечно, не поужинать пришел. По традиции он лично вручал летчикам национальные сувениры (и кое-что в конвертах).
Благодушием асов надо было воспользоваться: автографы взять. Уверенности придавали и фужер шампанского, и расшитое розами бархатное платье, превратившее меня из золушки в принцессу (впрочем, полночь была близка).
Французы не скупились на пожелания, подписывались, указывая и свой номер в пилотажной группе. Отметился и номер первый. Потом вежливо попросил у меня номерок. «Да, – подумала я, – авиабогам не чуждо и человеческое». Расписались мне на память (на своих же фотографиях) и русские: шеф-пилот Игорь Вотинцов и летчик-испытатель Роман Кондратьев.
Праздник был в самом разгаре. После фейерверка и лазерного шоу, рассказывающего об истории авиации в Эмиратах, все ожидали концерта. Когда появился сам Лайнел Ричи, публика была подогрета увиденным и поднесенным. Мы же свою попсу не любим, а в чужой плохо разбираемся, поэтому отвлекались на всякие посторонние мелочи.
Приятель учуял знакомый с прошлой вечеринки сладковато-ароматный запах дорогих сигар. «Откурил, – говорит, – пару сантиметров – и на всю жизнь втянулся. Потрачусь, а куплю коробку с получки!»
Тем временем поклонники артиста что-то выкрикивали, притопывали и прихлопывали, но слабовато. Пришлось включиться и показать, как свистят россияне. Рядом сидящие и стоящие тут же оценили качество звучания, и кое-кто даже пытался «примазаться к нашей славе». Да куда там! В импровизированный конкурс вмешался сам певец: «Здесь у нас только одна проблема – вы не танцуете». Ну, уважили певца...
Представление закончилось глубокой ночью, но на покой мы не собирались: хотелось посмотреть обещанный метеорный дождь. Тем более следующего ждать долго – 33 года. За это время можно и состариться, и интерес потерять.
Решили выехать подальше – в пустыню, где нет огней. Знали одну такую трассу, но километры накручивали, а фонари все не кончались – есть, как выяснилось, проблемы в Эмиратах. Пришлось сворачивать куда глаза глядят. Наконец нашли темный пятачок, прямо под созвездием Ориона. Через минуту чиркнула первая звездочка, за ней – другая. Сильного дождя не дождались, но не разочаровал и моросящий. Светящиеся осколки падали примерно на счет «три» и исчислялись двумя десятками, но желания загадать все равно не успевали. Хотя сегодня уже исполнилось одно – мы почувствовали себя счастливыми...