«И прекрасна моя родина – Алтай: как бываю там, так вроде поднимаюсь несколько к небесам. Горы, горы, а простор такой, что душу ломит. Какая-то редкая, первозданная красота. Описывать её бесполезно, ею и надышаться-то нельзя: всё мало, всё смотрел бы и дышал бы этим простором».
В. М. Шукшин
О Василии Макаровиче Шукшине, писателе, кинорежиссёре, сценаристе, актёре, лауреате Государственной и Ленинской премий, написано много замечательных книг, статей, исследовательских материалов. Имена авторов весомы и уважаемы. Мне же давно хотелось написать о его малой родине, прикоснуться к ней душой и сказать своё, пусть и негромкое, слово об этой алтайской земле, которая взрастила не один великий русский талант.
Алтай разнообразен и многолик, он дитя солнца, и в переводе с тюркского означает «золотой». Он напоминает кедровую живицу – «чашу жизни», целебную смолу сибирских кедров, запахом которой, как и солнечными лучами, пронизаны его горы и долины. Алтай обладает такой же способностью заживлять человеческую боль, дарить огромный заряд энергии, сохранять и оберегать нравственное здоровье края своей гордой, проникновенной красотой.
Родина В. М. Шукшина – старинное сибирское село Сростки в Бийском районе Алтайского края, расположенное на знаменитом Чуйском тракте. Отсюда, из Сросток, принёс Шукшин в литературу новые темы, новых героев, отсюда вел их родословную. И сюда же, в Сростки, на суд земляков возвращались его работы в литературе, кинематографе, а в последние годы жизни и в театре. Писатель говорил, что лучше всего знает людей своего села, их судьбы открыты ему, как линии на ладони. И всегда, изо всех сил, стремился рассказать о людях только правду, не придумывая и не приукрашивая ничего, без тени сентиментальности, а только с пронзительной верностью каждого слова. Истоки этой выстраданной и рвущей сердце человеческой правды здесь, в Сростках. Именно здесь особенно ярко чувствуешь причастность, проникновение в пространство, где формировался характер Василия Макаровича, в котором не было притворства и позы; пространство, где родилось у него осознание своего предназначения в этом мире:
Ох, разыгрались кони в поле.
Поископытили красну зарю.
Что они делают? Чью они долю
Мыкают по полю? Уж не мою ль?
(«Кони в ночном»)
Лишь ступив на землю Сросток, я сразу словно попала в «гости» к В.М.Шукшину – получила приглашение отведать местных пирогов в симпатичных домиках-кафе «Калина красная» и «Печки-лавочки». Везде виднелись таблички-указатели «Дом матери В.М.Шукшина», «Дом, где родился В.М.Шукшин», «Всероссийский музей-заповедник В.М.Шукшина», «Памятник В.М.Шукшину на горе Пикет». Я чуть заплутала в небольших деревенских улочках, и ко мне сразу же подошли две пожилые женщины и доброжелательно спросили, не к Василию Макаровичу ли я приехала. И это «Вы не к Василию Макаровичу?», сказанное так радушно, так просто, как о живом, поразило до слёз и более всех музеев и памятников убедило, что здесь и земля, и люди хранят память о своём великом земляке, по крупицам собирая бесценные экспонаты. Это умение приветить сердцем даже незнакомого человека, порадоваться его добрым мыслям и делам, отличало и Шукшина.
Сростки... Много раз читала, что В.М.Шукшин родился в «глухом алтайском селе». Но село Сростки всего в 35 километрах от Бийска, оно испокон века было большое, в крае известное и уважаемое, и всегда славилось своими хозяйственными и народными промыслами!
И само село, и окружающие его места примечательны своей многовековой историей. Чуйский тракт – одна из самых древних и наезженных дорог, она служила частью Великого Шёлкового пути, связывая древние цивилизации Китая, Средней Азии и Восточной Европы. Я проехала по всему Чуйскому тракту, от нулевого километра у Бийска, через Алтайский край и республику Алтай, по Чуйской степи до границы с Монголией. Это действительно путеводная нить всего Алтая. Строительство Чуйского тракта имеет свою горькую историю, основное полотно дороги построено в горькие 30-е годы, во время репрессий и лагерей, ценою жизни тысяч заключённых Сиблага.
Василий Макарович писал так: «Есть на Алтае тракт – Чуйский. Красивая стремительная дорога, как след бича, стеганувшего по горам. Много всякой всячины рассказывается, поётся, выдумывается о нём. Все удалые молодцы, все головорезы былых лет, все легенды – все о Чуйском тракте. Сёла, расположенные вдоль Чуйского тракта, издавна поставляли ему сперва ямщиков, затем шофёров. Он (тракт) манит к себе, соблазняет молодые души опасным ремеслом, сказками, дивной красотой».
Шукшин даже использовал любимую народом шофёрскую балладу М.Михеева «Есть по Чуйскому тракту дорога» в своём фильме «Живёт такой парень». Тяжелый труд, лирика, любовь, красота и опасность труднодоступных перевалов и крутых поворотов, ежесекундный риск жизнью – всё есть в этой песне. Текст баллады сейчас размещён на машине-памятнике в честь мужественных водителей тракта и стал гимном непростой шофёрской профессии.
Бирюзовая река Катунь, на берегах которой вольно раскинулись Сростки, – основная водная артерия Горного Алтая. Река берёт своё начало у главной и самой высокой вершины Алтайских гор и всей Сибири – горы Белухи, питаясь талыми водами её ледников. Ниже, в долине, у старейшего города Алтая, основанного по указу Петра I, – Бийске, где Василий Макарович учился в автомобильном техникуме, красавица Катунь сливается с другой важнейшей рекой Алтая – Бией, и рождается могучая сибирская река Обь. Бийск называют Золотыми воротами Алтая, он сохранил свою уникальную архитектуру, в долгой жизни многих зданий города я почувствовала таинство хранящихся воспоминаний и чудо путешествия во времени. Мне больше всего понравился Музей Чуйского тракта в старинном купеческом доме, в нём хранятся не только редкие документы истории тракта, но и удобно расположились краеведческий музей имени Виталия Бианки, экспозиции, посвящённые В. М. Шукшину и В. Я. Шишкову.
Вот в таком необычном месте стоят Сростки, основанные в 1804 году переселенцами из сёл с реки Бии. Основная же масса переселенцев хлынула сюда во второй половине XIX века, после отмены крепостного права на Руси. И Шукшины (с ударением на первый слог), предки Василия Макаровича по линии отца, и Поповы, предки по линии матери, переселились сюда из Самарской губернии во второй половине века. В музее-заповеднике, разместившемся в школе, где учился Василий Макарович, есть удивительное родословное древо его семьи, начиная от прапрадедов: Шукшина Павла (1830) и Попова Павла (1837).
«Редко кому завидую, а завидую моим далёким предкам – их упорству, силе огромной… Представляю, с каким трудом проделали они этот путь – с Севера Руси, с Волги, с Дона на Алтай. Я только представляю, а они его прошли... Склоняюсь перед их памятью, благодарю их самым дорогим словом, какое только удалось сберечь у сердца: они обрели – себе и нам, и после нас – прекрасную родину. Красота её, ясность её поднебесная – редкая на земле», – так писал Василий Макарович о родных в «Слове о малой родине».
Хоть и трудно, и бедно жила семья Шукшиных (детство и юность Василия Макаровича пришлись на предвоенные и военные годы, он рано потерял отца), но притяжение к родной стороне, любовь к матери, желание поделиться с ней всем наболевшим, оставались у него на всю жизнь. Безмерно тронула сердечная, какая-то совестливая привязанность этого сурового на вид, сдержанного, такого одинокого в человеческом многолюдье, немногословного человека, к своей матери, Марии Сергеевне. Дыхание перехватывает при чтении их писем друг к другу. «Сыночка мой, детёнык мой, голубиночка ясная», – звала мама погостить. «Сплю и вижу, как мы с тобою вместе живём...», – мечтал сын. Он делился с друзьями: «А вот мне ещё учиться надо почитать матерь свою... Те же деньги ей послать вовремя. Письмецо написать. (…) Стыдно. Совесть заела...» По письмам, по словам его, по записям в дневниках, по рассказам близких и друзей отчётливо понимаешь, что самое важное слово для Шукшина было – «совесть». Он считал, что совесть должна постоянно болеть, напоминать о себе. И эта боль – жизнь совести, эта боль – нормально.
С пронзительной остротой чувствуется в Сростках, что именно здесь, у сердца матери, у могил прадедов, у крови, слёз и пота родной земли Шукшин брал свои «жизненные соки», находил вдохновение, выстрадал свою устремлённость, взял разбег беспредельной высоты своей. Становится понятным, почему именно здесь он больше всего любил снимать фильмы, дорогие для него и сельчан – «Живёт такой парень», «Ваш сын и брат», «Печки-лавочки»... Я узнала от работников музея, что после поездок в Сростки, после долгих задушевных разговоров с земляками (а любил он дотошно и вдумчиво расспросить у них каждую малость, каждую деталь, заканчивая обход села у друга-паромщика на Катуни), писалось и работалось Шукшину «с каким-то остервенением, с неистощимой силой». Своим первозданно-объёмным и верным восприятием мира Шукшин будто говорил своим землякам: «Я – Ваш сын и брат!»
Поэтому в Сростках, в памяти людей Василий Макарович Шукшин живёт до сих пор, будто он сам, а не удивительно похожий на него памятник скульптора В. Клыкова (по мотивам последнего кадра из фильма «Печки-лавочки»), сидит босой на широкой поляне горы Пикет и смотрит на родные места, как любил делать сам писатель при жизни. Я тоже с удовольствием посидела на самой маковке горы, рядом с памятником, на уютно-мягкой траве. С горы было видно далеко-далеко. Небо, пронзительно-васильковое, словно обнимало за плечи. И волшебно была слышна тишина и пахла она мёдом. А на памятнике надпись – «Василию Макаровичу Шукшину с любовью русские люди» и она действительно от всех русских людей...
Когда на Пикете, у памятника, проходят Шукшинские дни, огромное пространство горы еле вмещает всех желающих сказать и услышать о Василии Макаровиче Шукшине доброе слово. А он тоже словно сидит между пришедшими, лицо его мудро и задумчиво, он смотрит с высоты горы на Катунь, на родные просторы и думает: «...какой-то ненормальный я человек. Иногда так убиваюсь по родной стороне, что места себе не нахожу. Весь свет клином на Алтае сошёлся, и самое яркое окошко – мои Сростки. Ностальгия… и чего бы, кажется, помнить? Военное лихолетье, холод да голод, безотцовщина, работа двужильная. А вот, поди ж ты! Нет ничего милее родного края, и краше, и святее…»