***
Вот новость – дождь,
так долго жданный летом,
нелепый нынче в щедрости своей.
Планета осень, тленье,
и об этом
стремительность и нежность наших дней.
Оглядываться – времени не хватит,
и, к морю отпуская только в снах,
жизнь промотает нас, прожжёт,
растратит,
остынет пеплом горьким на губах
всех в мире войн, безденежья и страха,
отчётливым предчувствием потерь…
Но на краю отчаянья и краха
в бреду есть брод
и - отвратима плаха:
Люблю. Любима.
Навсегда теперь.
***
Уж как зима стелилась предо мной,
какой метелью душу услаждала,
какие безнадёжные певала
ночами песни,
как была щедра
на замиранья сердца, на печаль,
на приступы отчаянного счастья!
Качался домик в лапищах ненастья,
ломились в окна стылые ветра…
По старый флюгер наметало снег,
по самый флюгер (если б был, конечно!),
скрипучий, указующий путь в вечность,
иль направленье полюса Мечты…
А в доме уговаривали ель
повременить с периодом распада,
разлуки, отреченья, иглопада, –
Гирлянды снов, бенгальские цветы,
хлопушки, детский смех,
на Библии гаданье -
всё в ход пошло!
И это колдовство,
январское наивное камланье –
зимы моей шаманский
добрый бубен
мир оторвал вдруг от сиротских
буден,
вернув сердцам надежду на родство.
БАЛЛАДА О МАЛЕНЬКИХ БЕЖЕНЦАХ
Детям Великой Отечественной
Вещи сложены. Мама
перед дальней дорогой
долго-долго глядела
в дорогое лицо, -
Крепко спал человечек
четырёх лет от роду, -
и теснил ей дыханье
стон - блокады кольцо…
В эту ночь в Ленинграде,
слепотой затемненья
пораженные, окна
не смыкали очей:
Собирали родные
беглецов – во спасенье,
от души отрывали
свет её – малышей.
Перед дальней дорогой,
перед горькой разлукой
столько слов находилось
несказанных, святых
сколько сказок волшебных
сердце выстучит гулко,
чтоб запомнил – до встречи –
мальчик маленький их!
Утром шли они бодро,
крепко за руки взявшись,
на вокзал заполошный,
от панамок рябой,
Но у двери вагона,
напоследок обнявшись,
задохнулась слезами:
«До свиданья, родной!»
Сорок первый год. Август.
Поезд – мирное слово –
от забвенья и смерти
сказки он увозил...
У деревни Лычково
стук колёс оборвался –
тот детсадовский поезд
«мессершмитт» разбомбил.
И сбежалась округа.
Пальцами разгребая
угли жаркие, бабы
голосили: «За что?!»
И баюкали мёртвых,
имена знать не зная,
и алели панамки,
бе-лос-неж-ные –
до...
ГОД ДРАКОНА
Сидишь себе – и пишешь,
идешь себе – поешь…
Упал, звеня, на крышу
вверх решкой лунный грош –
Вот вся моя наличность
на десять дней вперед,
Земля вершит обычный –
вкруг солнца – оборот.
И на своих законных,
испытанных местах
принцессы и драконы,
и ведьмы на кострах!
Жируют, сатанея,
вельможи, прочий сброд,
«безмолвствует», точнее
потворствует народ.
Дичает помаленьку,
без счета водку пьет:
По шапке, знать, и Сенька,
по дереву и плод!
Не будоражит боле
пытливые умы
рецепт забытой воли –
зарок «Рабы не мы!»
Рабы немые – свалка,
торжище – кто по чем…
Вот только деток жалко,
они-то ни при чем.
Под яростную дудку
попрания основ
к религии желудка
ведет их Крысолов.
Нет аккуратней мести
за промахи отцов,
чем: «Выбираем пепси!» –
беспечный хор птенцов.
Охочи до игрушек,
глухие к зову книг –
жевательные души,
космический тупик!
Они еще вернутся,
взорвав свой интернет –
Пророки содрогнутся
от дьявольских примет!
…Что, Ланцелот, не весел,
где стать твоя, мой свет?
Я нам горшочек песен
сварганю на обед.
Ты ж, меч свой бесполезный
давно сменив на кисть,
рисуй, рисуй железный
век и за всех молись!
ВОКЗАЛ. ЦВЕТОК
Снежок и вечный запах печки,
оставшийся лишь на вокзалах,
озноб нечаянный, свирели
не слышной никому печаль,
плацкарта дух неодолимый
и верхней полочки качанье,
в окно гляденье, засыпанье,
да трёхтаможенная даль…
Ещё стоять минут пятнадцать,
ещё толпятся у вагона
смурные личности и «ксивы»
суют под нос проводнику,
меня никто не провожает,
к киоску можно отлучиться, -
полюбоваться шаурмою
(поскольку рублики – ку-ку).
Ну вот, затарилась: две булки.
Чего там ехать? – день, да ночка!
Последним взглядом обнимаю
московский Киевский вокзал,
шагаю в пасть змеи железной,
(устала – смерть!) и вот качнулся,
так плавно вдруг почухал поезд,
и кто-то следом побежал.
Потом напишет друг печальный
из жизни странной, виртуальной,
что проводить меня спешила, -
да я ж вагон не назвала!
Но долго мне в окно светила
звезда - цветочком в целлофане,
хранящим от вселенской стужи
меня и от земного зла…
НЕ ПОМНЯ НАЗВАНИЯ
Старинный марш «Прощание славянки»
На свадьбах здесь, в Молдавии, играют,
И очи спелые невесты-молдаванки
Исполнены сиянья и росы…
Но холодок змеится меж лопаток,-
О, скольких эта музыка отпела,
Отцеловала да отпровожала
На всех перронах вздыбленной Руси!..
Тараф вскипает, гости прибывают.
Стемнело. Свадьба только расправляет
Ночные крылья, и синкопы скрипка,
Захлёбываясь удалью, частит!
«Прощание славянки» беспечально
Венчает Встречу. Что ж… и слава Богу…
А только зябко мне и, то и дело,
Висок чужая память холодит!
УСТАЛОСТЬ
«Не позволяй душе лениться…»
Н. Заболоцкий
Давай поленимся, мой свет!
Постелем ночь, проспим рассвет,
Я так его «в седле» встречать устала!
Давай коней отпустим в степь,
Костёр зажжём, - в него глядеть,
И песни петь, моргать, молчать,-
ну, разве, мало?!
Ах, не в «романтике» «прикол»,
Но в суете встал на прикол
Кораблик, что ветра цветные гнали!
И наш заветный «вечный бой»,
Мой кареглазый, мой герой,
Впрок вдохновенье напоит едва ли!
Отдохновения прошу!
Меж пальцев лунный корж крошу…
Прислушайся - сверчки, стон вещей птицы!
Земли июльской жар и хмель -
Не ад, не гибельная мель,
А тот шалаш, где с милым - рай лениться…
***
Мамочка – печальная
деточка войны,
бремя изначальное
без вины – вины:
вечный призрак голода,
тлеющий пустырь,
Господи, как холодно! –
прибыли. Сибирь…
Жизнь – эвакуация
из дражайших мест,
где конечной станцией
лес забвенья, Лес –
вьюгами стреноженный,
смертный волчий вой, -
болью вдоль исхоженный
маленькой тобой.
Самоотрицание –
путь в твой первый класс!
Детством испытание
длится посейчас:
Одинокость колкая
хрупкого дичка,
снег в глаза осколками –
Адочка…
Из цикла «ЗАПИСКИ ЗВУКОРЕЖИССЁРА ТВ »
«Взвейтесь кострами», «Солнечный круг»,
Вальс, отзвучавший в прошлом столетье,
«Вихри враждебные» и « Если друг…» -
голос страны, самой лучшей на свете.
Вот воскресает чудесно она, -
лишь три минуты длится боббина...
Я «чищу фонд», фонотеке верна,-
келье спасительной. (Век мой - чужбина!)
В этих коробках - ушедших эпох
ритмы: и страсти, и упованья.
О, как мне дорог каждый ваш вздох, -
ясных смычков тех оркестров старанья!
Что ж ты рыдаешь, сердце моё?..
Снова упрямо склеивать буду
плёнку усталую - жизни быльё:
радость, отчаянье, веру, остуду…
ИВОЛГА
От птицы до звезды –
подать крылом.
От птицы до звезды –
мгновенье лета,
Когда, прильнув к дыханию рассвета,
Душа моя не помнит о былом.
Любить тебя.
От птицы до звезды,
не меркнущей
в луче зари неспешном,
жизнь пролегла в сиянии кромешном –
цветущие и певчие сады…