Притча о двух царях
То ли вправду все это было,
То ль старухи болтают зря...
В вихре времени позабылось
Имя города и царя.
Тридцать лет он страною правил,
Ну а не чтоб шатался трон, –
Сотни раз лезвиё кровавил
Обоюдоострый закон.
Меч царя – это блеск победный!
Меч царя – тишина и рай!..
... Старость близится незаметно –
Показался и жизни край.
Стало воздуху в легких тесно,
Словно сделалась грудь узка...
"Государь... Государь небесный!
Ты пошли мне проводника!
Одному и пропа́сть недолго
Там-откуда-возврата-нет..."
Полумрак – золотой иголкой -
Вдруг пронзает неяркий свет.
Он подходит к царёву ложу,
Молча смотрит из темноты...
Царь, припомни: на чьи похожи
Гостя призрачные черты?
Да, всё верно: черты поэта.
И любой прочитает в них,
Что он схвачен был по навету
И в застенке окончил дни...
Вот ещё один гость. Безгневно
И бессловно заходит он...
Был он старшей любим царевной
И прилюдно за то казнён.
Тут и братья царёвы тоже:
На охоте... в тот самый день...
Всё теснее царёво ложе
Обступает за тенью тень.
Побелевшие руки сжаты
В исступленно-немой мольбе...
– Ты испрашивал провожатых?
Я ведь лучших послал к тебе.
***
Засыпай, моя радость: в дорогу мы тронемся рано.
Отложи, утешитель, заботы свои до утра.
Полнолуния запах – медовый, тревожный и пряный –
Незаметно сливается с треском ночного костра.
Плащ у ночи подбит золотистым светящимся мехом:
Завернись в этот плащ – и согреешься вмиг без труда.
Раздалось – и затихло глухое совиное эхо...
Засыпай, моя радость: твоя не остынет звезда.
Ковш небесных медведей дождями пока не наполнен,
Чёрной кашей лесные дороги не стали ещё.
Только шёпот – за нашей спиной – часовых темноствольных:
"Засыпай, утешитель – сегодня и ты защищён..."
Смех
... Вот уж город окружён войсками
Грозного владыки Тамерлана:
Проломлены последние ворота,
Убиты последние стражи.
Вот уже войска входят в город,
Который по воле Тамерлана
На поток и разграбленье отдан –
С утра и до самого заката,
До заката – и ни часом дольше.
Темнеет вечернее небо,
Призывает Тамерлан полководцев:
– Что делают жители града?
– Волосы рвут да стенают,
На ногах не стоят от рыданья.
Отдаёт Тамерлан вторично
Город на поток и разграбленье –
С утра и до самого заката,
До заката – и ни часом позже.
День второй к вечеру склонился,
Вопрошает Тамерлан полководцев:
– Что делают жители града?
– Призывают небесную кару
И клянут тебя последними словами.
В третий раз отдаёт владыка
Город на поток и разграбленье –
С утра и до самого заката,
До заката – и ни часом боле.
Третья ночь над землёй повисла,
Собирает Тамерлан полководцев:
– Что делают жители града?
– О всесильный владыка... Смеются!
Смеются, как малые дети!
– Видно, нечего терять горожанам,
Нечего оплакивать им боле,
Не осталось в городе поживы...
И войска владыки Тамерлана,
Ни единого не медля часа,
Разорённый покинули город
С первыми лучами рассвета.
Младший
Небо изрезано на круги,
Клёкот разносят дали.
Кто-то пойдет – впереди других…
Мой господин, – не я ли?
Словно десятком златых ножей
Утренний воздух вспорот.
Не убеждай: я и сам уже,
Мой господин, – не спорю.
В мёртвом собрании – сплошь свои,
Павшие – не краснеют…
Единоборщики – были и
Будут – меня сильнее.
Вдоль по гортани опять взбежал
Страх – леденящей рвотой…
… Так, поднимаясь, росла душа
Твердью среди болота.
***
Он стоял у заснеженных окон дома,
Где играют ясноглазые дети,
А потом засыпают, прильнув
К подушке, набитой желаниями, –
Каждую ночь он встречался
С их убитыми на войне братьями,
Спешащими в чужие сны,
Оставляя ему по дороге
Связку забытых ключей, –
Охрипший на холоде, он припомнил
Любимую песню их матери,
И в словах, и в мотиве напутав, –
Зная при этом, что у него
Нет для них ничего, кроме песни –
И сказки, в которой лучший скакун
Непременно достанется брату,
Чтобы к дому его примчать.
... И у ангелов крылья сминаются,
И они устают на земле...
Но почему-то – остались.
Оленья сказка
Тень легла на старческие колени,
На стене часы отзвонили семь.
– Было время: в наших лесах оленей
Не водилось, можно сказать, совсем.
Жил тогда в нашем краю охотник –
Ох и метко била его рука!
Испытай лучников хоть три сотни –
Не найдешь лучшего ты стрелка.
Вот однажды он на поляну вышел,
Проплутав по' лесу целый день...
Перед ним – будто шагов не слыша –
Золотисто-рыжий стоит олень!
Чудо-зверь гордую шею выгнул –
Взгляд лукавый на пришлеца скосил –
И – стрелой в сторону чащи прыгнул...
А охотник – по' следу – что есть сил.
На пути – криво ему – что ровно,
Словно день – чащобная полутьма,
Ноги сами прыгают через брёвна,
И уходит усталь из ног сама.
Он колчан и лук свой давно отбросил,
Не добычей грезит уже ловец:
С глубиной этих очей раскосых
Жаждет он встретиться наконец.
Только бы коснуться хоть раз рукою
Золотистой шкуры – и всё, назад!
... Вот уже стало оленей – двое,
Вот уже – рядом они летят.
С той поры ловчего не видали
Ни в селеньях, ни на тропе лесной.
А в лесах – олени плодиться стали...
Скоро вновь они затрубят весной.