Печаль кораблей
Прикованные ржавыми цепями,
стареют на приколе корабли.
Не вздрогнуть им высокими кормами,
не оторваться в море от земли.
Их маяки в тумане потускнели,
и странствиям подведена черта.
Под ними море намывает мели,
и в мокрых трюмах дремлет темнота.
Их океан уже не укачает
на спинах убегающих валов.
Ни пропастей, ни острых скал, ни чаек,
ни дальних незнакомых берегов.
Лишь дрожь озноба по тяжёлым рёбрам
шпангоутов, торчащих из воды,
где вместе с болью кораблей раздроблен
холодный свет блуждающей звезды.
Глаза
Столетний бук, белей, чем полотно,
скелет бойца в кипящих листьях прячет.
Он перестал мишенью быть давно,
и чёрный ворон над бойцом не плачет.
Давным-давно он честный принял бой.
Нет для него ни голода, ни страха;
он наскочил на пулю головой,
и в черепе теперь гнездится птаха.
Течёт луна по листьям медуниц,
птенцы угомонились понемногу.
И смотрят из расширенных глазниц
таинственные звёзды на дорогу.
Я слышу говор ледяной волны
и говор гор в полночном хороводе.
Он из далёкой к нам пришёл страны
и подарил свои глаза Свободе.
* * *
Ушёл я в лес зелёный, кроткий,
стряхнул оковы городов,
смотал дороги, как обмотки
моих скитальческих годов.
Весны зелёные туманы
мне обнажили в тишине
всю боль земли моей и раны,
кровоточащие во мне.
Там заросли, как виадуки,
сплетались с отраженьем звёзд;
ветвей внимательные руки
держали шапки новых гнёзд.
И этот лес в рассвете раннем
был чувству моему под стать.
Я стал опять воспоминаньем.
Я стал желанием опять.
* * *
Плющ, обвивая, убивает тополь
побегами надёжной тетивы.
И только ветер понимает ропот
зелёной умирающей листвы.
Оковы слово оплетают тесно
и к горлу песни тянутся давно.
Но только Солнцу да свободной песне
седую Землю исцелить дано.
Когда вернусь, наверно, тополь старый
уже погибнет от тоски измен.
И отчужденьем по глазам ударит
слепое горе опустевших стен.
Но на судьбу ненужные укоры
я в сердце одиноком затворю.
Уйду с печалью в сумрачные горы
и с ними на заре заговорю.
Склоняясь над живыми родниками
в зелёном царстве молчаливых гор,
я буду слушать жадными глазами
поэтов мёртвых древний разговор.
Перевёл Михаил Дудин
* * *
Каменные острова
вечно в кольце оков
сизой морской пустыни.
Каменные острова
немы в ответ на зов
горной родной стихии.
Каменные острова
навек лишены надежды
вернуться на побережье.
Ослепли они от горя,
оглохли от расстояний.
Каменные острова
не могут бежать от моря.
В оковах воды бескрайней
беспомощными рабами
лежат с разбитыми лбами
каменные острова.
* * *
Меня убьют в темноте
убийцы в чёрных очках.
Черны всегда палачи.
Им страшен крови огонь
и очи крови страшны.
Меня убьют в темноте,
но память моя не умрёт –
моим палачам на страх.
Я их оставлю с моей
кровью
наедине...
Ночью меня убьют
и чёрные руки свои
по локоть в моей крови
они темнотой обовьют.
Перевёл Николай Скрёбов
* * *
Лишь ветру – все наши жалобы.
Рёбра скал по утрам багровы.
Камень – и тот сбежал бы
от судорог этой крови.
Сколько раз ещё солнце
оскалит зубьев кровавых тыщи
и ночь-убийца на скалах
живые скелеты отыщет?
Нас карали, нас покоряли,
нас топили в солёной бездне...
Вздулись в мраморе капилляры
нашей кровью, ждущей возмездья.
Костям – говорить бы с ветром,
обрасти бы живою травою...
Не измерить ни глазом, ни метром
пучины над головою!
Пусть над нами – илистый щебень,
пусть над нами – просторы пенные,
пусть вода ото дна до неба –
только пусть не будет
забвенья!
Перевёл Дмитрий Резников
* * *
Счастливы те, кто погиб, –
они не увидят
разрушенных идеалов –
этих серых просторов.
Сизый налёт лежит
на звёздах
и на соборах.
Железные корабли
в гавань смерти
свободу вывезли.
Оттуда теперь никогда
даже чайки
не вылетят.
Перевёл Андрей Базилевский