ФИОЛЕТОВЫЙ ЖАСМИН
Она включила ночник. Не спеша, будто раздумывая: стоит или не стоит? – вылезла из-под одеяла и села на кровати. Зябко поëжилась – прохладный воздух заструился по её открытым плечам... Торопливо опустила ноги на пол и тут же попала в мягкие тапочки. Лишь только нырнëшь в мокасины, они нежно обнимут её прохладные ступни. Стало гораздо уютнее! Пожалуй, надо бы ложиться спать в носках, чтобы ночью не приходилось мёрзнуть в кровати. Но эта мысль непременно ускользнëт от неё утром – дневная суматоха не позволит ей вернуться к ночным переживаниям, отвлечёт на другие дела. Можно было бы рядом с кроватью поставить обогреватель. Но она когда-то решила, что в спальне должно быть немного прохладнее, чем в других комнатах – сон от этого становится только крепче. И это, без сомнения, так. Но иногда прохлада комнаты соединяется с лёгким холодком в её груди, который неожиданно появляется в подреберье: уколет среди ночи и совсем лишит сна. Именно так и произошло сегодня. Она попыталась снова заснуть, но холодок в груди не отпускал, норовил разлиться по всей груди и превратиться в настоящий озноб. Не спасло и толстое одеяло, которым она укрылась до ушей.
Теперь нужно накинуть халат. Он рядом, на спинке стула. Ловко, с первого раза, попала в рукава и оказалась в уютном, пушистом тепле. Выключила ночник и осторожно вышла из спальни.
В доме ей всё хорошо знакомо и, оказавшись в кромешной тьме, она не растерялась – продвигалась на ощупь, бесшумно огибая углы-препятствия. Из чернильно-тёмного коридора свернула в салон. Глаза наконец успели привыкнуть к темноте – и вот уже из чёрной пустоты появились очертания предметов. Уже уверенно она направилась к секретеру. Остановилась возле него и выдвинула верхний ящик. Под стопкой старых журналов лежит небольшая коробочка. Это она заставила её выбраться из тёплой кровати.
И почему, когда не спится, в голове возникает столько мыслей, ярких, будоражащих? Они, словно ток, бегут по проводам, цепляются одна за другую и лишают остатков сна. Но бегущий ток всегда можно выключить: достаточно нажать на кнопку или выдернуть розетку из сети. Что же касается бесконечного потока мыслей, то прервать его одним желанием не получается. Мысли исчезают только когда уснëшь.
Вместо того, чтобы удобно устроиться в кресле, она села прямо на пол, на мягкий ковëр. Вытянула ноги и прислонилась к спинке кресла. Коробка из ящика переместилась к ней в руку. Круглая, целиком помещающаяся на открытой ладони, когда-то она думала, что серебряная: цена, которую она заплатила продавцу-итальянцу, и аббревиатура «arg» на дне коробочки подтверждали это. Но со временем «серебряная» крышка местами облупилась и на ней проступили серо-коричневые, почти фиолетовые пятна. Внутри же коробочка оставалась такой же – блестящей, серебристой. Тогда, в магазине, её внимание привлекла именно крышка: на ней были её любимые цветы – жасмин. Серебро – белое. Цветы – выпуклые. Их приятно касаться пальцами – тотчас ощущаешь прохладу и лёгкость, будто трогаешь живые лепестки. Лишь отсутствует сладкий пьянящий аромат цветов, от которого, если его вдыхать долго, начинает немного кружиться голова и странным образом блестят глаза. То ли щиплет их, то ли они слезятся от невозможно белого цвета. Но со временем безупречно белый жасмин превратился в серо-фиолетовый. Поначалу она огорчилась: что случилось с её жасмином, почему он начал портиться и увядать? А потом заметила такое же увядание и по краям коробочки. То, что она приняла за серебро, оказалось тонким серебряным покрытием. Лёгкое разочарование! Однако коробочку она не выбросила: её содержимое оказалось важнее увядших цветов жасмина, ставших фиолетовыми. Коробка, в которой предполагалось хранить драгоценности, хранила её реликвии. И какая разница, если цветы фальшивые? Она привыкла к ней, к её мягким изгибам, к тому, как она лежит у неё на ладони. Словно сделана на заказ, точь-в-точь по размеру её руки. К тому же от нечастых вылазок в бессонную ночь, ставших своеобразным ритуалом, она тоже не в силах отказаться.
Глубоко вздохнув перед глубоким погружением во внутреннюю тишину, она легко открыла крышку.
АЛАЯ ПУГОВИЦА
Стеклянная алая пуговка. Гладкая, когда к ней прикасаешься, абсолютно круглая и выпуклая. От маминого халата.
Красивые пуговицы в её детстве были редкостью, и обладательница такой пуговки непременно выносила её во двор. Это был желанный трофей: детвора во дворе часто играла в пуговицы.
Но эту алую пуговицу ждала иная участь: к ней прилагалась роскошная покупка – ГДРовский халат, который случайно был куплен отцом в ЦУМе. Цвет халата отца тогда не смутил: хорошо, что эта покупка вообще ему досталась! Он мужественно встал в огромную очередь, хотя совсем не был уверен в том, что халатов хватит на всех желающих. Но ведь далеко не каждый день «выбрасывают» импортную вещицу. И как не попытать судьбу, и не воспользоваться таким шансом? А там будь что будет! Вдруг получится сделать супруге приятный сюрприз? И когда вожделенный халат алого цвета перекочевал из ловких рук продавца под мышку отца, последний, довольный покупкой и собой, на всех парусах помчался домой.
Халат маме не понравился: огромный, до пят, в него, если постараться, можно завернуться вдвоём. Да и цвет халата – ужас ужасный! Только если на демонстрацию в нём. Несчастный халат тут же был сослан на верхнюю, нелюбимую полку в платяном шкафу, до которой руки мамы никогда не доходили. Вещи, попавшие туда и хранившиеся там «на всякий случай», или «чтобы не сильно обидеть дарителя», долго оставались невостребованными. Иногда, а такое случалось довольно часто, – передаривались. Но халат почему-то никто не решился вручить знакомым в качестве подарка. Может, всё дело было в его размере, или всё же в цвете?
Прошло не мало времени, прежде чем о попавшем в немилость халате вспомнили и извлекли из шкафа. Помог случай. Несчастный. Мама слегла с жестокой инфлюэнцей, от которой не спасали все известные таблетки и старания эскулапов. Мать страшно знобило и отец в поисках согревающего пледа устремился к платяному шкафу. Пледа не нашёл, но неожиданно для себя, на самой верхней полке наткнулся на огромный красный свёрток. Решил, что это новый плед. Развернул. И о, неожиданность! Вместо пледа наткнулся на всем благополучно забытый халат! Однако мама, похоже, и не забывала о когда-то возмутившей её алой вещице, которую сослала куда подальше. Поэтому, увидев красную материю в руках отца, резко передëрнула плечами. Хотя, возможно, возникло это движение из-за озноба, потому что в руки халат всё-таки взяла и выражение лица с недовольного поменяла на «как-нибудь да вытерплю». А он на ощупь мягкий и одновременно плотный. Поколебалась мгновение. Надела.
«Вполне. При температуре сгодится,» — тихо и вполне кротко произнесла.
Поправилась мама быстро. И видимо, связала она это быстрое выздоровление напрямую с халатом. И халат с тех пор из опалы попал в великую милость: переехал с задворок квартиры, с верхней полки платяного шкафа, в эпицентр семейных событий – за дверь. Весьма аккуратно был повешен там на вешалку с мягкими плечиками и водружен на гвоздь, надёжно вбитый отцом в крепкую плоть двери.
Доставался халат оттуда довольно редко – только во время болезней. Поэтому сначала большую часть времени покорно висел на плечиках, впитывая ароматы дома.
Но немного позднее, когда у мамы стало шалить давление, она всё чаще стала облачаться в халат – он подчёркивал её бледность и, по её словам, способствовал быстрому выздоровлению. Халат уже не болтался на ней, как раньше, – он стал плотно сидеть на её фигуре. Длина халата – почти в пол – тоже перестала смущать.
Однажды халату пришлось уехать из дома: в шуршащем целлофановом пакете он отправился за мамой в больницу. А через какое-то время раздался звонок, надолго лишивший покоя родных и близких: на любимом халате не хватало пуговицы. И не где-нибудь, а на самом видном месте – на груди! Пару месяцев назад, когда халат одевался последний раз, все пуговицы были на месте! По видимости, одна пуговица упала, когда халат в спешке сорвали с плечиков. Скорее всего, она валяется за дверью. Мама очень просила её найти. Нельзя же так в больнице, если халат без пуговицы на весьма интимном месте – приходится всё время поддерживать это место рукой.
Отец пуговицы не нашёл. Ползал на коленях, ощупывая все уголки в доме, не надеясь на близорукие глаза. Расстроился. Позвонил дочери. И после работы ей пришлось ехать на другой конец Москвы, чтобы принять участие в поисках.
Периодически в телефоне вещал трагический голос матери: грудь у неё теперь нараспашку, и душа норовит ускользнуть из-под неплотно прикрытой оболочки.
Трагизма в ситуацию добавляло и упрямое давление: оно скакало и никак не хотело переходить на умеренный галоп.
Новые пуговицы – отвергались. Красивая булавка, привезённая из дома, также была отвергнута в следствие своей опасности. Это же холодное оружие: одно неловкое движение – и укол прямо в сердце! Кроме того, булавка соприкасается с кожей и невозможно холодит грудь.
Воздух стал тяжёлым – всё предвещало неминуемую катастрофу. Спасительный халат перестал быть таковым. Нужно было срочно что-то предпринять, вернуть чудо-свойства халату, залатать его броню. Но для этого следовало найти роковую пуговицу.
Она отпросилась с работы и устроила генеральную уборку в родительской квартире. Длинной трубой пылесоса добралась до всех потаённых уголков дома, но и в чреве машины пуговицы не оказалось. Чёртова пуговица будто растворилась в воздухе.
Мать таяла на глазах. Давление прыгало.
Она обошла все магазины в округе в надежде найти похожую пуговицу. Безрезультатно. Собиралась даже дать объявление в газету с целью найти пуговицу-двойника. Не успела. Ночью её разбудил резкий звонок телефона. Предчувствуя нехорошее, сердце тут же заколотилось и затрепетало где-то в горле, поэтому, взяв трубку, она еле смогла выдавить из себя хриплое "алло".
— Разбудила? Извини, доченька. Обещай мне, пожалуйста, что утром, как только проснёшься, съездишь к нам домой. В моей комнате откроешь шкаф. На верхней полке лежат полотенца. Достань их. И привези мне. Отцу не стала звонить. Ты же знаешь, у него сердце и бессонница.
В трубке послышались короткие гудки.
До утра она не смогла заснуть, а как только забрезжил рассвет, примчалась к отцу. Когда она достала полотенца и стала перекладывать их в пакет, жалобно звякнув, что-то упало на пол, прямо ей под ноги. На сером линолеуме лежала алая пуговица. Та самая, которая переполошила весь дом, лишила сна и с которой у всех было связано столько надежд. Но как она попала в шкаф?!
Когда она со своей находкой примчалась в больницу, мать тихо лежала на кровати. То место, где не было пуговицы, мать подколола булавкой.
— Выброси пуговицу. Видеть её не могу. Столько хлопот из-за такой мелочи вам доставила. Пару месяцев назад сама положила еë к полотенцам, чтобы не потерялась. Хотела пришить, как поправлюсь. И забыла напрочь! — с горечью произнесла мать.
А к вечеру давление удивительным образом снизилось. А ещё через пару дней мама вернулась домой.
Выбросить пуговицу она не смогла – вдруг мать опять начнёт её искать или же решит пришить к халату?
ДВЕ БУСИНКИ
Одна светлая, отточена в форме пластины. Довольно большая. Деревянная. А рядом – почти такая же по размеру, но круглая, раньше – прозрачная, теперь же – полупрозрачная, превратившаяся во взбитый крем-брюле с пузырьками воздуха внутри. Эта интересная метаморфоза произошла с обычным эпоксидным клеем. А обе бусинки – звенья одного браслета, когда-то подаренного ей Коленькой.
Красоты в браслете было немного. Это сейчас она с нежностью смотрит на то, что от него осталось: пара бусинок. По сути обычное дерево и эпоксидный клей. Пустяковая вещица на первый взгляд. Ей же нравились более ценные украшения. К примеру, с янтарём. Этот камень завораживает, им хочется любоваться – и сразу море, лето, коричневый загар и предвкушение любви, единственной, потому что в этот раз непременно на всю жизнь...
В её бесшабашные студенческие годы на Малой Дмитровке, рядом с факультетом, на котором она училась, открылся магазин с заманчивым названием «Янтарный уголок». Её сразу туда потянуло: если в названии имеется «янтарь», то там, разумеется, можно на него помотреть. И на перемене между парами она понеслась в магазин. А войдя, бродила там, как завороженая, от одного прилавка к другому: подсвеченный искусно вмонтированными в витрины лампами янтарь искрился, переливался, притягивал взгляд совершенством форм, заключённых в серебро и злато. Ни в одной своей самой смелой мечте она не могла себе представить такое разнообразие! И как отсюда можно было быстро уйти?! И она по новой рассматривала серьги, кулоны и браслеты, выставленные в витринах. Жёлтый, коричневый, коньячный, красноватый и почти чёрный янтарь. Глаза разбегались от этой завораживающей красоты. Но больше всего её притягивал молочный оттенок камня. Он и солнечный, и прохладный одновременно, сгущëнный, с молочными приливами, в которые плотно угодило солнце и никак не могло оттуда выбраться. Или, скорее, не хотело. После занятий она стала часто забегать сюда. Чтобы постоять и посмотреть на украшения.
Как-то они зашли туда вместе с Колькой, однокурсником, который с недавних пор стал её тенью: куда она – туда и Коля. Коля придал ей решимости и она захотела примерить браслет с молочным янтарем. Она давно его приметила. И это настоящее чудо, что такую красоту пока ещё никто не купил! Интересно, как он будет смотреться на её руке?! Браслет ловко обнял её запястье. Пощекотал кожу прохладой камней.
«Выписать вам чек?»
С улыбкой глядя в её счастливое лицо, спросила девушка с другого берега янтарного великолепия.
Она густо покраснела и торопливо сняла браслет.
— Пошли, Коль, — прошептала она своему спутнику в самое ухо.
Оба, смутившись, выскочили из магазина.
Этот браслет – молочный, с тонкими пластинами янтаря, перемежающимися идеально круглыми бусинами, – потом ни на секунду не выходил у неё из головы. Она мечтала о нём и втайне хотела, чтобы ей кто-нибудь его подарил. Тем более у неё на днях будет день рождения! А Коля так внимательно смотрел на неё тогда, в магазине. Он же всё понял, да?
И когда на дне рождения Коля протянул ей красивый подарочный мешочек, она вспыхнула от радости. Не открывая мешочек и боясь ошибиться, она сначала аккуратно и как можно менее заметно ощупала его пальцами. О, похоже, там был тот самый браслет: под пальцами она ощущала приятную округлость бусинок, между которыми нащупывались плоские вставки. Те же формы янтаря. Ну же! Чего она медлит? Теперь можно не сомневаться и, не скрывая своей радости, она открыла упаковку.
Белые молочные реки не выплеснулись оттуда – у неё в руке оказался деревянный браслет знакомой формы со вставками из прозрачного круглого материала. Это не янтарь!
— Что это?!
Не удержалась она от вздоха разочарования и растерянно посмотрела на Колю.
Он ещё улыбался. Но, видя её разочарование, немного стушевался. И всё же попытался объяснить ей, что не смог купить тот браслет, а решил самостоятельно сделать похожий из подручного материала. У него дома был старый стул из тиса и он решил, что сможет превратить его в браслет. Нет, он не мастер, конечно, но ещё в школе увлекался резьбой. А эпоксидный клей – из него можно делать почти янтарь! Он и об этом вспомнил.
Ведь здорово он придумал, да? Когда-нибудь он обязательно купит ей янтарь. Обязательно, но позже, не сейчас.
Взволнованный голос Коли перешёл на шёпот. Или она уже просто не слышала его? Глаза застелили слёзы. Что он сейчас говорит? Зачем оправдывается? Ей не нужна дешёвая подделка!
Как он мог так поступить с её мечтой?! Она отвернулась от него, чуть не заплакав от досады.
Всё это время она так и стояла с браслетом в руке, словно застыла разочарованная. А он вдруг попытался выхватить браслет из её руки. От неожиданности она не успела разжать пальцы. Он с силой потянул браслет на себя. Тот порвался, и бусины рассыпались по полу. Крупные капли дождя в погожий день: там-там-там-тут-тут.
Закатились в угол – потерялись. Увлажнили и без того мокрые её глаза.
А Коля, больше не сказав ни слова, ушёл.
Она растерянно смотрела в его удаляющуюся спину.
Там-там-там-тут-тут – затрепыхалось сердце в груди. А так ли нужен ей этот молочный янтарь? Это запертое солнце в снежном торосе? Дерево – оно тёплое. Вот и бусинка у неё в ладони осталась. Тепло пальцам.
— Коля!!! — крикнула она, когда тот уже скрылся.
ПЁРЫШКО В КРАПИНКУ
Маленькое серое пёрышко в весёлую белую крапинку. Нежное. Если прикоснуться им к щеке – словно ветерок подул и небрежно поцеловал прохладными губами. У Алиски такие же губы – быстрые, прохладные. Летом – ещё и немного шершавые. Солнце их «перешушивает». Шепелявит Алиска. Сложное слово. Попробуй, выговори его, когда тебе три года. Ну, шушивает, так шушивает. Раз – ветерок дунул на левую щёчку, два – на правую. И обязательно пощекотал нос. Алиска смеётся. А смех у неё, словно бубенцы звенят. Ещё долго не умолкает.
— Посмотри, посмотри, как я умею! Я могу на одной ножке долго-долго стоять.
— Но ты стоишь не на одной ножке! Алиса, ты ещё и на ручку опираешься. Жульничаешь!
— Ничего я не жулью. Так интереснее. Я стою на одной ножке. А ты так ручкой не можешь. Ты очень большая. А Алиса маленькая – вот и до ножки ручкой достала.
И опять – бубенцы звенят.
Через минуту Алиска куда-то пропала. Шустрая. Казалось, только на минутку отвернулась – зазвонил мобильный, – а её уже и след простыл, и бубенцовый перезвон льётся откуда-то сверху. Она поднимает голову. Алиска забралась на горку и уже приготовилась съехать вниз. Села на попу. На лице – радость, раскинула руки, будто сейчас полетит, а не поедет.
— Осторожно! Держись за поручни!
Успевает она крикнуть ей.
— Я птичка!!! — кричит Алиска и устремляется вниз. — Я лечу!!!
Делает вираж и слетает с горки, встаёт на ножки, продолжая держать руки распахнутыми.
— Мама, я похожа на птичку?
— Ты похожа на птенчика.
Короткие волосы на голове Алиски поднялись дыбом и колышутся. Горка пластмассовая – в избытке электричество. В глазах пляшут чёртики – безобразники.
Чего она ещё надумала?
— Нет, я птичка.
Серьёзно заявляет Алиска.
И вот она опять уже на горке и готова полететь.
— Мама, птичка, смотри, птичка!!!
— Знаю, Алиса, ты – птичка. Да, — соглашается она.
— Смотри, какая она красивая!
— Красивая, да, — машинально отвечает она, потому что опять зазвонил телефон.
— Ты её не видишь! Ты на неё не смотришь! Посмотри! — требует Алиска.
Она смотрит на Алиску.
— Вон она, вон! — кричит Алиска. — Смотри туда.
Алиска тянет руку ещё выше: туда, где над горками возвышается крыша в форме треугольника.
— Мама, она такаяяя красивая!!! Она в горошках! Смотри же, смотри, — настаивает Алиска.
Она пытается увидеть то, что видно Алиске, но треугольный купол мешает: она видит только его
— Не вижу.
— Сейчас я её поймаю и покажу тебе, — кричит Алиска и подпрыгивает на месте, протягивая руки к невидимой птичке.
— Не смей! Сорвёшься и упадёшь! — что есть мочи кричит она.
Алиска застыла.
— Она улетела!!!
И, распахнув руки, вдруг кинулась куда-то вбок, мимо горки, словно намереваясь в полёте поймать птицу.
Мгновение – и она увидела эту птицу. Дрозд взмахнул крылом. А на неё стремительно падает Алиска.
Она протягивает к ней руки, но успевает схватить неловко за спину, за кофту. Судорожно прижимает к себе.
— Мама, я не поймала птичку в горошек, — лопочет испуганная Алиска.
— Тебе не больно? — спрашивает она сквозь слёзы.
— Нет. Я выпала из гнезда, а ты меня спасла. Мы полетели вместе с птичкой.
Ветерок подул ей на одну щёку, потом – на другую. Пересохшие Алискины губы – лёгкое дуновение на её коже.
— Я её не поймала, — сетует Алиска. — Пойдём её поищем.
— Уж тогда, лучше полетим за ней, — нервно ответила она. — Дрозды такие быстрые.
Наконец, она опустила Алиску на землю. Перед этим внимательно осмотрев её, будто у той обязательно должно было что-то сломаться.
— Мама, у меня ничего не боит, — уговаривает Алиска. — А тебе больно? Да? Зачем ты плачешь?
— Я испугалась...
— Но я же сказала тебе: я птичка. Значит, умею летать, — деловито замечает Алиска.
— Ты птенчик ещё. Обещай больше не летать.
— Не знаю. Вдруг захочу, — растерянно отвечает Алиска.
— Когда захочешь, позови меня. Договорились?
— Ты полетишь со мною вместе?
— Да, я же птичкина мама.
Алиска молчит. Закусила губку. Решает сложную проблему.
Пока Алиска раздумывает, она машинально посмотрела под ноги. Перо! В горошек!
— Слушай, та птичка, которая улетела, просила тебе передать пёрышко. Она сказала, чтобы ты больше не пыталась летать. Пока.
Алиска нахмурилась. Такой «привет» от птички ей явно не понравился.
— Если только, когда вырастешь и у тебя отрастут свои пёрышки.
У Алиски заблестели глазки.
— Вот почему я плохо летаю! У меня нет пëрышек. Дай мне это перо!
— Сначала пообещай выполнить просьбу птички.
— Угу!
Больше Алиска не летала. Только на самолётах. А пёрышко со временем перекочевало из коробки Алиски в её, с фиолетовым жасмином на крышке. Только белых пятнышек на пёрышке будто стало меньше. То ли перо свалялось, то ли белые горошинки постепенно заменили серые.
Интересно, похоже, время давно перевалило за полночь.
Она успела снова озябнуть.
А тут ещё налетел лёгкий ветерок – поцелуй в макушку, и шёпот взволнованный, в самое ухо:
— Чего? Не спится? А давно уже спать пора.
И из спальни шаги, музыка шагов:
Там-там-там-тут-тут
Там-там-там-тут-тут